— Браво! — невольно вырвалось у Маркхейта.
— Отличная мысль, — чуть кисло признал капитан. — Надо полагать, рубильник выключил кто-то из сообщников преступника.
— Я думаю, что это сделал он сам.
— Почему?
— Потому что я знаю, кто преступник. Он любит оставаться на втором плане.
— Я знаю вашу теорию на этот счет и не буду снова выспрашивать — кто же он. Откуда, однако, вы узнали, что этот мерзавец именно сегодня в полночь собирается нанести девушке визит?
— Разрешите мне не ответить и на этот вопрос. У меня есть для этого очень серьезные причины. Между прочим, господин капитан, действуете вы исключительно быстро и энергично.
— Жаль лишь, что в темноте я промахнулся. Но откуда взялся тот, который разбил вам голову, инспектор?
— Из соседней комнаты. Я услышал, как скрипнула дверь, и тут же получил по голове палкой или резиновой дубинкой.
Они уже стояли перед дверью Мод. Элдер постучал.
— Войдите!
Мод встретила их с совершенно спокойным лицом, и теперь уже это не было игрой. Страх, тревога исчезли, она готова была встретить свою судьбу.
— Полагаю, мисс Боркман, — сказал Элдер, — что разумнее всего будет, если вы, ничего не опуская, расскажете нам обо всем, что случилось здесь сегодня ночью… обо всем, разумеется, что имеет отношение к нашему следствию, — добавил он быстро.
— Пожалуйста…
Она рассказала о назначенной в письме на полночь встрече, о неожиданном появлении ее необычного гостя, и постаралась как можно точнее передать весь их разговор.
Элдер задумался.
— Во время нашего последнего разговора вы сказали, что понятия не имеете ни о каких «заметках».
— Я сказала неправду. Я украла заметки профессора Декера о Бананоксиде. Один мерзавец шантажировал меня, и мне не оставалось ничего другого. Я хотела отдать ему эти заметки, но, к сожалению, их у меня больше нет. Это все, что я могу сказать.
— В этом случае нам придется арестовать вас, мисс Боркман, — со вздохом сказал Элдер.
— Вполне естественно, — спокойно ответила Мод.
— А теперь вернемся к вашему незваному гостю. Вы уверены, что точно передали его слова?
— Я отлично запомнила их.
— Первые слова были «Не зажигайте огня»?
— Не совсем. Он сказал категорично: «Не зажигать!»
— А в конце он сказал: «Я подумаю… теперь сидите тихо»?
— Не совсем так. «Надо подумать… теперь сидите тихо…»
— Спасибо. Это даст нам возможность легко схватить одного из сообщников. Спокойной ночи, мисс Боркман. Верьте мне, если только это окажется возможным, я постараюсь вытащить вас из беды, не причинив никому вреда. Попрошу вас оставаться в своей комнате. Перед дверью мы поставим часового.
В коридоре капитан нервно спросил у Элдера:
— Почему вы сказали, что мы легко схватим сообщника?
— Среди работающих в отеле туземцев будет не так уж трудно найти того, кто сегодня ночью пробрался к девушке.
— Откуда вы взяли, что это именно туземец? — спросил Маркхейт.
— Для них характерно, что из всех форм глаголов они чаще всего используют неопределенную, ведь трудно спрягать глаголы на чужом языке. Мы говорим: «не зажигайте, я подумаю…» Туземец скажет: «не зажигать… надо подумать».
— Думаю, что вы снова попали в самую точку, — пробормотал капитан.
Глава 39
Уже светало, когда они вернулись в канцелярию. Седлинц и еще пара полицейских пили чай. Всех будто немного морозило и при тридцати пяти градусах жары. Карандаш выдавил бороздку на размякшей от сырости бумаге блокнота.
— Где управляющий? — спросил Элдер.
Один из полицейских сходил за Вольфгангом. Волосы управляющего были растрепаны, глаза впали, холодные, как лед, руки дрожали.
— Ужасно, ужасно… — хриплым голосом непрерывно повторял он.
— Чего вы хнычете?! — перебил его инспектор. — Для вас эта чертова история только лишний доход. Отель полон три недели — в самый мертвый сезон.
— Но, простите, а скандал?!
— Это только лишняя реклама. На будущий год отель будет битком набит.
— На будущий год срок моего десятилетнего контракта истекает, и отель перейдет государству. Что мне толку от рекламы?
— Вот как? Значит, вы только арендатор?
— Да.
— Вы один? Вольфганг замялся.
— Нет… Я создал здесь курорт и купил у малайского раджи Малой Лагонды концессию на десять лет, но так, что половина паев принадлежит ему. Голландские власти утвердили это соглашение, «Нидерландише Банк» тоже.
— Как получилось, что в вашем отеле любой может так запросто орудовать с распределительным щитом? С сегодняшнего дня мы поставим у него часового.
— Щит находится рядом с машинным отделением, где бывают только кочегары и механик. До сих пор не было никаких поводов для принятия особых мер предосторожностей.
— Мы допросим всех, кто работает в машинном отделении. Кроме того, пришлите в канцелярию всех туземцев, которые сейчас находятся в отеле.
Вольфганг вышел.
— Вот отпечатки пальцев, — сказал Седлинц.
— Спасибо. Возьмите, — сказал Элдер, протягивая завернутое в папиросную бумагу зеркальце. — Здесь тоже есть отпечатки. Сравните их с теми, что у вас.
Седлинц поспешил взяться за дело.
— Откуда у вас это зеркало? — спросил капитан.
— Оно побывало в руках у преступника.
— Если эти отпечатки и отпечатки на рубильнике совпадут, вы арестуете его?
— Нет. Слишком мало улик.
— Разве то, что он в критический момент выключил свет, не достаточная улика?
— Достачная, чтобы обвинить его в соучастии, а я хочу доказать и то, что он — убийца, шантажист, бандит!
— Как насчет его алиби?
— Безупречно. Найдется немало свидетелей, готовых чистосердечно и под присягой показать, что они были вместе с ним…
— И все-таки…
— И все-таки он — убийца.
В комнату вошли рабочие из машинного отделения, лифтер-негр, мулат-бармен, шофер-тамил, два туземца-поваренка, малаец-торговец сувенирами и, наконец, прачка-полукровка.
— Фергюсон! Уведите туземцев в соседнюю комнату, отберите тех, у кого несомненное алиби, а остальных будете присылать сюда по одному.
…Туземцы большими, испуганными, круглыми глазами смотрели на полицейских и с взволнованным шепотом последовали за Фергюсоном.
— Прошу вас, — обратился Элдер к кочегару в замасленной спецовке. — Примерно полтора часа назад с центрального щита был выключен свет. Что вам известно об этом?