"Бон Марше». У меня болит сердце, у моих чувств сердечный спазм, малейшее прикосновение сводит меня с ума, мысли свертываются, и поезд идет под откос еще стремительнее, чем обычно.
С мужчинами всегда так: они перемещаются стайками, как куропатки; достаточно завоевать одного, чтобы покорились все прочие. Если бы я уступила философу, Бог бы не устоял.
Почему следует скрывать от мужчины, что влюблена, если хочешь, чтобы влюбился он?
Задам этот вопрос соседу-философу.
Спортивный костюм как убежище
– Спортивный костюм уже вошел в привычку? – спросил меня сосед-философ.
Переминаясь с ноги на ногу на щетинистом коврике перед его дверью, я ответила:
— Это, наверное, ученичество. Мне кажется, что я очутилась в открытом море и могу плыть, лишь вцепившись в свой одежный шкаф, как в спасательный плот. Это ощущение возникло у меня, когда я сидела в кафе напротив Бога. С некоторого времени моя маниакальная приверженность к спортивному костюму напоминает революцию.
– Ты виделась с Богом?
– И была покорена.
– Тогда откуда этот катастрофический тон?
– Все испортила моя идиотская накидка из розового кроличьего меха.
– Ты придаешь вещам слишком большое значение.
– Бог слегка посмеивался надо мной.
– Но это так мило – розовый кролик.
– Издеваешься!
- Все зависит от того, на ком это надето.
– Я держалась так, будто нет ничего важнее, чем эта накидка и мои круглые каблучки.
– Пожалуй, это несколько ограничивает воздействие. Но почему ты вообще остановилась на этом имидже?
– Мне хотелось его покорить, а для этого необходимо выглядеть лучше, чем я есть на самом деле. В результате он раскритиковал мои шмотки, и это меня задело.
– Будто критика адресована тебе лично?
– Я есть то, что на мне надето. В конце концов, именно так всегда было. Но чем дольше мы разговаривали, тем сильнее я удалялась от себя самой и того, что на мне. Я как бы раздвоилась.
– Ты влюбилась в него?
– Если содержание становится важнее, чем оболочка, то разве это означает, что ты влюбился?
– Это означает, что выигрывает суть... А чем тебе не нравится тренировочный костюм?
– Но сейчас я не собиралась никого обольщать.
– Ты тем не менее весьма обольстительна. Ты смотришь на меня так, будто я над тобой издеваюсь. Вовсе нет, я говорю тебе правду. Так ты мне нравишься куда больше, чем с этими твоими прибамбасами!
– Пожалуй, я не рискну предстать перед Богом в тренировочном костюме.
Попробуй – выиграешь время. В любом случае ты ведь уже расфуфыривалась по случаю свидания. И что?
– Да я просто рассыпалась вдребезги, шмотки так долго служили мне бинтами, что теперь без них мне грозит превратиться в распеленутую мумию. И все же мне кажется, что момент настал.
– Ты наводишь страх на мужчин. Все чересчур: слишком женственная, слишком броская, слишком совершенная или, напротив, нелепая – это одно и то же! Бог, пожалуй, опасается, что его завернут в шелка, обовьют кашемиром! Мой совет: сохрани клочок кроличьего меха, прицепи его к сумке; если дело запахнет керосином, всегда сможешь заявить, что виноваты грызуны.
– Он уйдет?
– И не мечтай... Все не уйдут...
– Но ведь есть столько жмотов, себялюбцев, типов с золотыми цепями, кошельками и напузниками, в костюмах от «Smalto» или «Renom», у них вымытые сухим шампунем волосы, щеки, благоухающие туалетной водой «Жан-Мари Фарина» или лавандой «Ярдли», но таких лучше держать в рамочке на туалетном столике.
– А разве Бог не относится к этому семейству? Вот увидишь, скоро вы, как все, будете нашептывать друг другу на ушко банальности...
– Что значит «как все»? То есть ты тоже? Она что – вернулась?
- Да
– И ты мне ничего не сказал? Тебе не кажется, что тут сказалась твоя новая стрижка, отрастающая бородка и голубой шарф?
– Думаю, что тут сказалась ночь, проведенная с тобой. Она это почувствовала.
– Бог тоже почуял опасность. Слушай, как это забавно – они оба откликнулись одновременно... Только Бог больше не позвонит мне.
– Позвонит, и в следующий раз отправляйся на свидание прямо так. Он решит, что ты не собираешься его обольщать, и с ума сойдет от счастья.
– Отправиться на свидание в сером спортивном костюме с черным капюшоном!!! Я не осмелюсь. Не стоит перебарщивать... Демонстрировать обнаженную грудь или зад, обтянутый эластичной юбкой, вовсе не обязательно, но все же, наверное, стоит пойти на компромисс. У меня идея: давай заглянем вместе в мой гардероб, увидишь, он почти как город, гам есть свое кладбище, свой музей, большой магазин, склад... Ты поможешь мне подыскать платье, способное соблазнить профессора-медика; вы с профессором функционируете более-менее одинаково.
Бог настоящий – из Рая и Ада. Бог ненастоящий – из Ламорлэ и больницы Салыгетриер
Достаточно сидеть и дожидаться звонка мужчины, чтобы он не позвонил. Эта банальная истина известна всем женщинам. В этом плане телефоны похожи на чайник: если на него смотришь, он ни за что не закипит.
Отсюда до заключения о том, что мужские реакции подобны батарее кастрюлек, всего один шаг. И я его делаю: мужчины, если их разогреть, становятся опасными, если их охладить – скучными.
В конце концов, если бы мне сегодня удалось выдумать платье, способное вдохновить мужчину на телефонный звонок, я была бы счастлива.
Нет более идиотского занятия, чем влюбиться безответно. Как бы то ни было, это наиболее простой и наиболее верный вид идиотизма. Когда вас двое, вещи усложняются, и дело венчает скука. Я прокручиваю себе сцену встречи – первый взгляд, и все запускается вновь: платье Золушки незадолго до того, как часы пробьют полночь, сердечный трепет, приоткрытый рот – все как в кинофильме.
Когда мне впервые показалось, что я влюбилась, я заграбастала все, что было представлено в весенне-летней коллекции в отделе белья универмага «Самаритэн». Транжирить башли – это мой способ выразить радость любви и страх оказаться не на высоте. Стоял апрель, я тряслась от страха, думала, что меня арестуют за то, что выписала необеспеченный чек. Мне было восемнадцать.
Как же мне до сих пор было спокойно среди моих вешалок и незнакомцев! Мне, преследуемой теперь Богом и окруженной философом, который вовсе не одобрял – и я это ясно сознавала – моей страсти к тряпкам. Для мужчин шмотки не являются чем-то серьезным, а я люблю их именно за это. В качестве соседа по лестничной площадке мне бы, пожалуй, подошел Зигмунд Фрейд или Бодрийяр. В шмотках и правда нет ничего серьезного, кроме способа заполнить пустоту в ожидании смерти, и в этом отношении искусство кройки следует поставить выше, чем науку и литературу.
