— И конечно же, я не подстраивал телефонный звонок, чтобы увильнуть от помощи в разгребании этого хаоса, — улыбнулся он. — Красивые цветы.
— Сэм подарил.
Рийс помрачнел.
— Я вообще не собираюсь влюбляться в кого бы то ни было, — отрезала она. — А ты?
— Я тоже. Скажи, какие цветы ты любишь больше всего?
— Сирень. Белую, с восхитительным запахом.
— Рэндольф, очевидно, уже внизу. Посмотри на меня, Лорен.
Она нехотя подняла на него взгляд. Его голубые глаза смотрели пристально.
— Я сказал тебе, что прошлая ночь была замечательной. И это так, — серьезно начал Рийс. — Поверь, мой торопливый отъезд — вовсе не попытка сбежать, не намек на то, что между нами все кончено. Ты была прекрасна… такая страстная. Ты поразила меня. Если бы не дела, я до вечера занимался бы с тобой любовью.
— Я… мне тоже очень понравилось. — Лорен импульсивно поднялась на цыпочки и поцеловала его, чувствуя, как рушатся все защитные заслоны, воздвигнутые за годы одиночества. — Счастливого пути.
Рийс провел рукой по ее щеке и тоже поцеловал.
— Скоро позвоню. — Он отпер дверь и вышел.
Лорен стояла неподвижно, словно окаменела. В студии вдруг стало так невыносимо, пугающе пусто. Почему она не обняла его? Почему не сказала, что прошлой ночью он был невероятно щедрым?
Теперь уже поздно было сожалеть. Рийс ушел.
Но он скоро вернется, напомнила себе Лорен, открыв дверцу серванта. Все чашки оказались грязными. Конечно, вернется.
Ведь он обещал.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
День пролетел почти незаметно, потому что Лорен была занята: мыла посуду, выносила мусор, оттирала пол. Вечером она без сил упала в постель, уверенная, что тут же уснет. Но стоило ее голове коснуться подушки, как она почувствовала едва уловимый аромат тела Рийса. Одна. Она была одна в постели. Уже много лет, не считая прошлой ночи, которая изменила все.
Чтобы уснуть, Лорен принялась вспоминать имена всех гостей, пришедших к ней на вечеринку, — приглашенных и неприглашенных. Потом мысленно составила письмо в галерею по поводу следующей выставки. А после долго смотрела на облака в квадрате окна. Ей казалось, что Рийс проник в ее кровь и поселился в сердце. Он похитил покой и уверенность Лорен, которые были завоеваны с таким трудом.
Зачем она только отдалась человеку, финансовая империя которого охватывала весь земной шар, а сердце тщательно оберегалось от любых чувств, особенно от любви? Лорен прекрасно умела читать между строк: трагическая гибель сестры убила в Рийсе что-то важное. Можно допустить, что он желает Лорен, но полюбить ее никогда не сможет.
Девушка так и не сомкнула глаз до утра. Следующий день она решила посвятить делам: сходила в галерею, оплатила счета и прошлась по магазинам. Легла в постель в одиннадцать и тут же уснула. И очнулась в три утра от желания оказаться рядом с Рийсом.
Он обещал позвонить в этот день. А может быть, даже приехать вечером.
Успокоенная такими мыслями, она перевернулась на другой бок.
А на утро Лорен узнала, что не беременна. Эта новость и огорчила, и обрадовала ее. Время тянулось медленно, и к пяти вечера ее охватила настоящая паника. Она не могла ни работать, ни думать, потому что ждала звонка. Ей всегда удавалось отвлечься от чего угодно работой. Неужели и это она потеряла?
В тот вечер телефон все же зазвонил, причем трижды. Сэм приглашал ее сходить в кино. Неугомонный весельчак в пурпурном саронге предлагал отправиться с ним в поход. Девушка из института социологических исследований попросила ответить на несколько вопросов. Лорен отказала всем с разной степенью вежливости.
В десять минут восьмого, когда она уже почти перестала надеяться, телефон заверещал опять. Лорен схватила трубку.
— Алло, — выдохнула она.
— Лорен? Это ты?
— Рийс? Ты где?
— В Хитроу. — Она чуть не подпрыгнула от счастья, решив, что он возвращается, но Рийс продолжил: — Ты сегодня смотрела новости по телевизору?
Разумеется, она не смотрела, потому что весь день была поглощена неподатливым листом металла, с которым работала, и удручена внезапной неловкостью своих рук.
— Нет. А что случилось?
— Мне предстоит срочно вылететь в Эквадор. Трое моих сотрудников захвачены в качестве заложников. Я нанял профессионалов для переговоров с террористами, чтобы те договорились о сумме выкупа, но мне тоже нужно быть там. Прежде всего, чтобы морально поддержать ребят. Им будет легче переносить тяготы плена, если они узнают, что я приехал. К тому же я собираюсь принять участие в переговорах.
Его голос звучал ровно, словно его не переполняли эмоции.
— Сколько времени это займет? — спросила Лорен, тоже стараясь придать тону спокойствие.
— Понятия не имею. Иногда такие ситуации разрешаются очень быстро. Иногда длятся неделями… Я хотел позвонить тебе раньше, но мы с Греем работали не покладая рук, чтобы сделка не сорвалась, у меня просто не оставалось сил. Прости меня. Знаю, я обещал вернуться. Но пойми, я никогда не прощу себе, если не поеду туда и не разберусь во всем сам.
Он ведь очень богат. Его самого могут захватить в заложники. В памяти Лорен замелькали газетные истории о террористах и их жертвах. Сердце сжалось от страха.
— Прошу тебя, будь осторожен!
Рийс помолчал.
— Ты волнуешься за меня?
Лорен ответила не сразу.
— Я… безусловно, волнуюсь. Мне не безразлично, что с тобой случится. Я никому не пожелаю оказаться в руках похитителей.
— Ясно, — сухо сказал он. — Не знаю, будет ли у меня возможность звонить оттуда. Даже не представляю, где мне придется там жить. Но обещаю вернуться, как только смогу. Ты уже знаешь, беременна или нет?
— Не беременна.
— Хорошо. Такие сложности нам обоим ни к чему.
— Ну конечно, — вдруг разозлилась девушка. — Ребенок? В твоей четко отрегулированной жизни? Совсем некстати. Действительно — ужасная сложность.
— Успокойся, Лорен.
— Ах, прости, что влезла со своими глупостями, — отрезала она, сжимая пальцами трубку. Что это с ней? Рийс собирается улететь навстречу неизвестным опасностям, чтобы спасти людей, а она набрасывается на него с нелепыми обвинениями. — Извини. Просто навалилось все: спина болит, все время дергаюсь и не могу работать с тех пор, как ты уехал. Почти не сплю. Не хочу, чтобы ты уехал в Эквадор, думая, что я сержусь на тебя.
— Признаюсь, я тоже не сплю. — Его голос стал глубже. — И думать не могу ни о чем, кроме твоей красоты, все представляю, как ты отвечала на мои прикосновения…
