– Вы очень пунктуальны, мистер Дрейфус, – сказала Доун, устраиваясь на мягком бархатном сиденье.
– Работа иностранного консула требует пунктуальности, миссис Прайс. Позвольте мне сказать, что вы чудесно выглядите.
– Спасибо. Вы обещали нам краткую экскурсию перед обедом.
– Да, конечно. Думаю, она будет вам интересна, а может, и поучительна. Ведь вы с мистером Прайсом собираетесь жить в Индии. У индийцев и китайцев, как и у всех азиатов, много общего. К примеру, они боятся людей с Запада и не доверяют им.
– И у них есть на то веские основания, судя по тому, что я читал, – заметил Деннис.
– Может быть, сэр, но их недоверие порождает определенные трудности, с которыми нам – западным людям, живущим и работающим в Азии, – приходится сталкиваться ежедневно, – начал консул свой длинный рассказ. – До первой опиумной войны, закончившейся в 1842 году, Китай был наглухо закрыт для остального мира. Император, абсолютный деспот, постановил, что ни один чужеземный дьявол, как называли людей с Запада, не должен ступать на китайскую землю. Однако из уважения к богатой китайской знати – мандаринам, которых можно грубо приравнять к английским герцогам и графам и которые наживали свои состояния на прибыльной торговле с Западом, он разрешил западным торговцам занять узкую полоску земли вдоль берега Жемчужной реки, в пригороде Кантона, и строить там свои офисы, склады и другие служебные помещения. Склады были завалены сталью, железом, оловом, ценными металлами, инструментами и оборудованием, выделанными мехами – всеми видами товаров промышленного Запада. Китайцы обменивали их на чай, шелк, нефрит, восточные пряности и прочее.
Монополия на торговлю с Западом и роль посредников между белыми купцами из Англии, Америки, Голландии и Франции и загадочным китайским правительством принадлежали Кохонгу, или специально уполномоченным фирмам. Это были одни из самых богатых людей в мире.
Но удобное и взаимовыгодное сотрудничество закончилось, когда Британия начала нелегально ввозить в Китай большие партии опиума. Опиумный штаб располагался на острове Линтин. Это была хорошо охраняемая крепость. Император какое-то время смотрел сквозь пальцы на то, что чужеземцы превращают его народ в наркоманов, но в 1839 году терпение у него лопнуло, и он развернул против Линтина военную операцию. Англичане бежали с острова и укрылись в Макао, а императорские войска сбросили в реку опиум на сумму шесть миллионов долларов.
В отместку артиллерия британского военного флота разгромила китайские крепости в устье Жемчужной реки, и солдаты британской морской пехоты двинулись на Кантон, убивая и грабя по пути.
Три года спустя император запросил мира, но мир достался Китаю дорогой ценой. Британия получила Гонконг, а пять морских портов были объявлены открытыми. Западным предпринимателям всех стран разрешили вести неограниченную торговлю с Китаем.
– И, разумеется, неограниченная торговля опиумом тоже возобновилась, – заметила Доун. – Стоит ли удивляться, что китайцы боятся чужеземных дьяволов и не доверяют им?
Они проехали участок, на котором раньше велась торговля со складов, а теперь стояли ветхие, покосившиеся лавчонки прошлого века.
Консул жил в американском сеттльменте под Кантоном. Поселение очень напоминало деревню Новой Англии: беленые домики в колониальном стиле, обнесенные частоколом и живой изгородью из бирючины; сады, пестрые цветники и террасированные лужайки. Здесь была даже добротная христианская церковь, смотревшая на городок с высокого холма.
Роланд Дрейфус с семьей занимал самый большой и роскошный дом во всем поселке. Это был внушительный особняк посреди четырехакрового участка земли, окруженного стальной решеткой. Китайский стражник открыл величественные ворота, экипаж въехал в имение и покатил по извилистой дороге, с которой открывались удивительные виды: бамбуковый мостик, живописный пруд с водопадом, в пене которого плескались лебеди и утки. По мраморной пагоде, на другой стороне пруда, важно прохаживался и чистил перья ослепительный павлин. Ухоженные лужайки и сады радовали глаз радужным многоцветьем.
В доме было не менее красиво, чем вокруг него. Парадный холл, где их встретила миссис Дрейфус, представлял собой галерею с высоким волнистым потолком. На мраморных полах лежали шелковые восточные ковры, а в изящной мебели с деталями из тика и японского дерева угадывались азиатские мотивы. Обойные ткани, бронзовые и фарфоровые статуэтки, написанные маслом картины – все было великолепно.
– Я в полном восторге, – призналась Доун. – Но что, если вам когда-нибудь придется вернуться в Америку? Как же вы будете жить без всей этой красоты?
Миссис Дрейфус, маленькая круглолицая женщина, волосы которой были завиты в мелкие тугие кудряшки – точь-в-точь такие, как у ее мужа, – мило улыбнулась.
– Я ни за что не расстанусь с этим, миссис Прайс. Я взяла с Роланда клятву, что если нас отправят домой, он разберет этот дом по камешкам, а потом соберет его в Вермонте вместе со всей обстановкой.
– Это будет нелегко, – добавил ее муж.
– Пойдемте в патио, я познакомлю вас с нашими гостями, – предложила миссис Дрейфус. – И, пожалуйста, дорогая, зовите меня Мэй.
– Мэй и Ролли, – подхватил Дрейфус.
– А вы зовите нас Доун и Деннис, – откликнулась Доун.
– Хорошо. Здесь, в американском городке, у нас очень замкнутое общество. Мы общаемся друг с другом по-простому, без формальностей.
Дом наполнился китайскими слугами. Все были в национальной одежде, мужчины – с косичками и в шапочках. Около дюжины гостей, в основном янки-промышленники и их жены, собрались на мощеной террасе за домом. На женщинах были строгие платья устаревших фасонов, и Доун чувствовала себя неловко в модном наряде.
– Спорим, что у всех у них под платьями – белые хлопчатобумажные панталоны? – шепнула она Деннису.
– У меня нет ни малейшего желания это проверять, – ответил он.
Среди гостей был один мандарин – щуплый лысый старичок в роскошном шелковом одеянии с причудливой золотой вышивкой. Он был увешан нитями жемчужных бус, золотыми цепочками и драгоценными ожерельями. Рубин на черной шапочке, плотно прилегавшей к голове, указывал на высокий титул. Мандарин говорил на безупречном английском с заметным оксфордским акцентом. Он сообщил Деннису и Доун, что проучился четыре года в английском университете.
– Финикийцы придумали торговлю, – рассуждал он, – а англичане превратили ее в высокую науку. Известно ли вам, что позволило Англии обогнать Францию, Испанию и все морские державы Европы? Одна маленькая, но важная деталь. Англия первой изобрела полностью оправдавший себя метод заготовки впрок говядины и свинины. До этого кардинального открытия военным и торговым судам приходилось многие месяцы возить на борту свежую пищу. Вы можете себе представить торговый или военный корабль, на котором живут куры, свиньи, козы, коровы – словом, скот всех видов? Подумать только, сколько места занимали эти животные! А ведь на этой площади можно было бы разместить прибыльный товар. Я не говорю уже о моральном воздействии на экипаж, который вынужден был путешествовать в плавучем хлеву. Да, Англия по праву заслужила свою славу владычицы морей.
