Наконец наступил ответственный момент — выбор подходящего наряда. Каро остановилась на голубом платье, недавно купленном, — под цвет рубашек Брайана.
Она ждала Брайана возле дома, не желая, чтобы он вошел и встретился с Зоэ. В четверть восьмого подкатил его зеленый “Фольксваген”.
— Эй, — позвал Брайан девочку. — Я просто умираю от голода. Поехали куда-нибудь перекусить.
Они направились в Вествуд. Каро смотрела на руки Брайана, сжимающие руль, и представляла, как он легко и бережно обнимет ее.
Они поужинали в “Макдоналдсе”. Каро слишком нервничала, чтобы проглотить хотя бы кусочек, и пила только воду, пока Брайан жевал свой гамбургер и жареную картошку. Они немного поговорили о школе и об учителях, но, собственно, настоящей беседы не получилось. Ни ей, ни ему, как выяснилось, сказать друг другу было нечего.
Покончив с едой, Брайан отставил поднос и ухмыльнулся, глядя на Каро: s
— Ну, что будем делать дальше?
Пришлось отправиться в кино. Фильм начинался в восемь, а она обещала матери быть дома не позже половины десятого, но в данный момент вспоминать об этом не хотелось.
— Люблю сидеть подальше от экрана.
Они уселись на красные кресла в самом дальнем углу зала. Мгновенно, как только верхний свет стал меркнуть, Брайан забрал руку Каро в свои ладони. Она почувствовала его тепло. Это было странное и восхитительное ощущение. Внезапно лицо Брайана оказалось совсем рядом, губы прижались к ее губам, а язык очутился у нее во рту и стал там двигаться.
Каро замерла. Чувствовать его язык во рту было неприятно. Не этого она ожидала.
Но Брайан не останавливался. Одной рукой он сжал ее грудь, другая вытворяла что-то под задранным подолом платья. Орудуя обеими руками, он издал слабый стон. Каро не знала, что делать. Она отталкивала его, но тут же его руки возвращались обратно.
— Брайан… — шептала она беспомощно. — Брайан, подожди.
Его рука замерла.
— Я хочу кое-что спросить… Ты… ты любишь меня?
— Конечно. Точно, я тебе говорю.
— Правда?
— Ну конечно.
Каро вздохнула с облегчением.
— И я тебя люблю.
Дальше все было прекрасно. С закрытыми глазами Каро его поцеловала.
Они молча вышли из кинотеатра. Молча сели в машину. И всю обратную дорогу не проронили ни слова.
Возле дверей стояла Зоэ.
— Ты обещала вернуться в половине десятого, а сейчас почти одиннадцать.
— Прости.
— Ты не представляешь, как я волновалась!
— Такое больше не повторится, — Каро обняла мать. — Я обещаю!
В отличие от дочери Зоэ знала, что услышит это еще не раз.
Наутро Каро решила одеться в то же самое, хоть и чуть помятое, нарядное голубое платье, что было на ней при свидании с Брайаном.
На пороге школы ее уже поджидала группа девочек, и возглавлявшая их Минди Петерс начала:
— Слышала, вы с Брайаном повеселились вчера в кинотеатре.
— Да уж, очень повеселились, как сказал Брайан, — вступила другая одноклассница.
— Эй, Каро, может, на следующей неделе пойдешь со мной посмотреть “Французского связного”? — Прыщавый парень изобразил нечто вроде поцелуя.
Все начали хохотать. Минди обняла за плечи подружек:
— Идемте девочки, здесь как-то грязно.
Лицо Каро полыхало огнем, вокруг слышался свист, хохот и аплодисменты.
Брайан сидел, уткнувшись в книгу, и даже не взглянул на Каро.
Не выдержав, она отпросилась в туалет. Ее долго тошнило. Потом она позвонила Зоэ и попросила забрать домой.
— Что случилось? Объясни, — настаивала Зоэ, но Каро тупо молчала.
Едва переступив порог, она пулей пролетела в свою комнату, заперлась и дрожащими руками сдернула с себя голубое платье. На подоле кто-то написал: Шлюха.
Каро бросила платье в раковину, пустила воду и стала яростно тереть его мылом до волдырей на коже, но дьявольская отметина не отстирывалась.
Каро вернулась из школы, бросила книги на диван и заперлась в своей комнате. Надев ночную рубашку, она поставила на проигрыватель “Песни из Камелота”, выключила свет и растянулась на кровати. Снова и снова она слушала этот альбом.
Это началось в январе. Сейчас уже март. Каро понимала, что уже ничего не изменить. Даже не стоит пробовать. Школа кошмарна, каждый знает, что она шлюха. Брайан — последний мерзавец. Жизнь просто невыносима.
— Я ненавижу тебя, — твердила она, уткнувшись лицом в подушку.
И только когда она лежала вот так в темноте, слушая “Песни из Камелота”, боль немного отступала.
Вернувшись домой, Каро встретила мать, стоящую в проеме двери.
— Мне все это надоело. С меня хватит! — заявила Зоэ. — Хватит с меня твоих выходок и переживаний! Мне противно видеть каждый вечер привидение, шастающее по дому в ночной рубашке, и слышать до трех ночи одну и ту же дурацкую пластинку с жалкими песнями. Послушай меня, юная леди. — Зоэ ткнула пальцем в грудь дочери и сама при этом слегка пошатнулась. Каро догадалась, что мать выпила. — Ты снова начинаешь работать!
— О чем ты говоришь?
— О том, что тебе пора вновь показаться зрителям.
Душа Каро как бы раздвоилась. Одна половина исполнилась злобы к Зоэ, другая радостно замерла.
— Ты что, спятила? — зло ответила девочка. — Я никогда не соглашусь больше кривляться перед камерой. И раньше я этого не хотела, а только соглашалась в угоду тебе. А сейчас я уже не та. Так что оставь меня в покое!
Зоэ немного помолчала, потом вкрадчиво заговорила:
— Все идет своим путем и не совершается сразу. Я только прошу от тебя совсем немного. Появись на студии, и пусть там сделают тебе кинопробу. Когда это было в последний раз — года два назад, наверное? Как незаметно летит время, — улыбка, правда, печальная, осветила лицо Зоэ. — Я тебе честно скажу — ты очень похорошела…
— Ты точно не в своем уме! — грубо ответила дочь, но внутри все затрепетало от того, что у нее снова будут пробы. — Ладно, смотаюсь туда и покажу им свое личико. Но только это. А в остальном… не смей больше управлять моей жизнью.
На следующий день, вернувшись из школы, Каро нашла у себя на кровати коробку от “Сакса” с Пятой авеню. Внутри лежало бархатное вечернее платье, лиловое, с кружевной оторочкой под горло. Оно было великолепно.
— Завтра в три часа ты идешь в салон Элизабет Арден, — известила дочь вошедшая в комнату Зоэ. — Съемка в половине пятого.
Каро незаметно скорчила гримасу.
Она и на следующий день по-прежнему дулась, и когда в салоне мастер Роберто поинтересовался, чего она желает, Каро лишь равнодушно пожала плечами.
