Он очнулся в больнице, у него ничего не болело.
Через короткое время Россели переехали в Москву. Там Феликс долго лежал в клинике, а когда вышел, детство казалось далеким и фальшивым, как любовь во сне.
Из младых лет он помнил, собственно, только военный городок в Нюрнберге, где они жили семьей, потому что отец там служил. Из привязанностей постепенно вернулись только книга «Три мушкетера» и страстное желание фехтовать. Родители, подумав, нехотя согласились, и Феликс поступил в школу европейского классического фехтования.
Странно, что с такими наивными взглядами на любимое дело Россель вообще добился каких-то успехов. А добился он не каких-то, а самых что ни на есть.
Правда, не обошлось на пути без завистников, злодеев и настоящего маньяка, который заколол и изнасиловал нескольких совсем юных девушек, а потом бесследно исчез, почему-то подставив Росселя — подбросив на место преступления шпагу из небольшой коллекции юного гения. Завели уголовное дело, всплыла старая история с Машей, — следователь был верным поклонником Фрейда и развил целую теорию сексуальной мести нимфеткам. Именно тогда Феликс вспомнил и узнал то, что тщательно от него скрывали: на чердаке он тяжело ранил своего приятеля Пашку, а девочка Маша умерла от аборта, на который ее отвели растерянные родители.
Пережив страшное эхо детства, Феликс снова нашел в себе силы. Благодаря связям отца и стараниями адвоката, дело поручили другому, морально здоровому следователю. Скоро Феликса оправдали и он вернулся к тренировкам, занимался неистово и ожесточенно, а через некоторое время вошел в сборную, которая готовилась к Олимпиаде. К тому моменту он уже был слушателем Академии физической культуры и мастером спорта. Все свободное время Россель отдавал фехтованию, мало общался со сверстниками и совсем не признавал развлечений.
Несмотря на сложности и перипетии, Феликс довольно быстро продвинулся к первым местам на престижных фехтовальных соревнованиях и стал чемпионом мира и Олимпийских игр.
Возможно, он продолжил бы свою карьеру и неизвестно каких еще вершин мог достичь, благородно прокладывая себе дорогу тонким стальным клинком, если бы не случилось несчастье. И виною тому как раз стал клинок, вернее, рука, которая его направляла.
Однажды на тренировке во Дворце спорта Феликс вышел на дорожку и встал в пару, как он думал, со своим постоянным партнером, Кровостоковым, который был уже в маске. После нескольких фехтовальных фраз Россель, продолжая бой, снял свою маску, что было категорически запрещено. Феликс всегда так делал, это была его привычка. И практически сразу его визави, перед тем непривычно вялый и безынициативный, вдруг сделал мастерский выпад, даже не выпад, а флеш, и точным ударом вонзил не защищенный шариком острый клинок в правый глаз Феликса. Сделав это, он бросил шпагу и мгновенно исчез.
На следующий день выяснилось, что за час до той тренировки партнер Росселя Кровостоков попал в больницу — его избили двое громил — и никак не мог сражаться с Феликсом во Дворце.
Лежа в клинике Федорова, Россель долго и мучительно вычислял: кто и за что. Так и не понял. Версий не было совсем. Дорогу к чемпионству Феликс вроде никому не переходил, никого из товарищей своих не обидел до такой степени… Долго думал Феликс и ничего не надумал.
А потом, когда окончательно стало ясно, что жить ему на свете одноглазым, Феликс и вовсе перестал разгадывать эту головоломку, понимая, что ничего он не вычислит и никогда не узнает, кто его так изуродовал. Про детского приятеля Пашку Феликс тогда и не вспомнил.
К моменту знакомства с Королевым Феликсу стукнуло сорок семь лет. Невысокого роста, на удивление гармонично сложенный, с длинными полуседыми вьющимися волосами, тонким носом, усиками и аккуратной бородкой-эспаньолкой, Россель был похож на мушкетера, раненного где-нибудь под Ла-Рошелью, — глаз его закрывала изящная черная повязка. Единственное, что слегка нарушало общую гармонию этого красивого человека, были слишком крупные зубы. Но улыбался и говорил Россель немного, поэтому данная особенность почти не бросалась в глаза.
С Королевым у них сразу установились мушкетерские отношения: Россель никогда не заискивал перед магнатом, а тот словно бы забывал, что платит учителю немалые деньги.
Как и пожарный Михеич, учитель фехтования стал символом королевского зала и вызывал постоянный интерес и восхищение гостей Королева. Постепенно Россель приобрел некоторые черты шоумена и часто работал не в обычной спортивной униформе, а в свободной белой рубахе апаш, черных брюках и ботфортах, не убирая волосы в хвост. Голос он имел высокий и резкий, но довольно приятный, в нем звенел металл и слышалась властность клинка. К тому же он удивительно говорил: с его уст не слетало ни одного жаргонного или бранного слова, но тем не менее его все понимали.
Егор был так восхищен, что первое время не мог при Феликсе раскрыть рта, жутко стесняясь своих не по возрасту подростково-уличных слов. Постепенно он привык и сам стал говорить по-другому, а на Феликса продолжал смотреть как на учителя не только фехтования, но и хороших манер, в том числе вербальных.
Всем своим ученикам, включая самого Королева, Феликс запрещал выходить на спарринг без маски. За ослушания строго карал, отлучая от шпаги на две-три недели. Однажды под этот указ попал Королев. Сперва он подумал было поставить учителя на место, но потом, из педагогических соображений, повиновался.
Феликс совсем не нравился Марку, и вообще, фехтование и сумеречная средневековая атмосфера зала вызывали у Карабана панический ужас. Как-то раз он признался Королеву, что именно таким представляет себе свой собственный ад.
А вот настоящему, теневому хозяину фирмы «МарКом» и нескольких других фирм — Соловью — зал пришелся по вкусу. Соловей всегда ходил с изящной тростью, рукоятка которой, больше похожая на рукоять шпаги, была выточена из кости, а противовес (если пользоваться фехтовальной терминологией) — то есть самый край этой рукояти — с большим искусством копировал птичью лапу с четырьмя тонкими узловатыми пальцами, соединенными в щепоть; эту костяную лапку, похожую одновременно на клюв, Соловей держал в своей мясистой ладони не праздно, он немного хромал, что не мешало ему быть активным поклонником спортивного образа жизни.
Довольно часто этого подвижного толстяка с поросячьими глазками и добродушным, сдобным, словно вылепленным из теста лицом можно было увидеть в белом фехтовальном костюме и со шпагой. Он отлично владел этим оружием и, случалось, побивал в жарких схватках не только своего приятеля Королева, но и самого Росселя.
Оставляя одному из телохранителей трость, Соловей выходил на дорожку и преображался: исчезала хромота, выпрямлялась спина, расправлялись плечи, будто бы стройнее становилась фигура. Феликс им восхищался — говорили, что у Соловья трудная судьба. Соловей тоже полюбил Росселя и всегда старался с ним пообщаться. Соловей был почетным гостем шефа и ему позволялось больше, чем остальным.
Когда в зале стал регулярно появляться Егор, работа показалась Феликсу еще приятнее: Россель почувствовал в парне настоящего мушкетера. Егору Феликс тоже понравился.
