– Мне так жарко, нельзя ли мне…
– И ты будешь беседовать с разными людьми. Наверное, с судьей. Наверное, с присяжными заседателями. И поверь мне, всем захочется услышать осмысленную историю. Не то, что у тебя жар. У меня вот грибок, а у напарника моего аллергия. Но всем наплевать! Когда человеку наносят удар в сердце, всем наплевать на мелочи. Все хотят Фактов. Ну-ка, скажи мне дату.
– Я не помню. По-моему, это было за день до того, как я бросила школу.
– Двадцать восьмого мая тебя попросили покинуть школу. Но мы не об этом. Хорошо. Это факт. Число. А сейчас помоги мне разобраться с логикой. Я имею ввиду, с какой стати мистер Уоллес станет называть тебя сучкой?
– Ну, может, он был в плохом настроении? Я не знаю.
– Он был с тобой знаком?
– Нет, не был.
– Что-то мне не верится. С какой стати мужчине вроде мистера Уоллеса с тобой заговаривать?
– Потому что он знал мою подружку. Опа.
– Какую подружку?
– К… Алису.
– Калису?
– Ага.
– Кто она такая?
– Ну, просто знакомая девочка.
– А где она сейчас?
– Я не хочу ее вовлекать.
– Но она уже вовлечена. Ты назвала ее имя. Я не сомневаюсь, что она захочет тебе помочь. И, если честно, тебе очень нужно, чтобы кто-то подтвердил твою историю, потому что сейчас она звучит полнейшей ложью.
– Но она уехала.
– Куда?
– Не знаю. Вы вроде собирались измерить мне температуру.
– Мы уже три раза измеряли тебе температуру, она нормальная. Совершенно нормальная. Ну-ка прекращай испытывать мое терпение. Посмотри мне в глаза, Сара. В глаза. ГДЕ НАХОДИТСЯ КАЛИСА?
– Она в школе рисования карт.
– В школе рисования карт? Угу. Понятно. Закругляемся. Интервью закончено. Восьмое июня. 23:50 утра. Дело 84—28976. Ты что-нибудь хочешь добавить?
Ага. Отъебитесь.
– Нет.
Делать вид, что тебе все равно, со временем становится все сложнее. Только вот мне все равно. Мне плевать. Я вас всех ненавижу. Я ненавижу ваши печенки.
Только. Только. Только.
Только мне так хотелось бы попросить у кого-нибудь совета. Кэсси, Амбер – мне так хотелось им позвонить. Девицы, они взяли меня за то, чего я на самом деле не совершала. Я обдумываю, что говорить, потому что все это не так легко, как может показаться. Так просто. Скажи что-нибудь. Ничего не говори. Назови это злодейством. Назови ошибкой. Обвини его, обвини свою лучшую подругу, ну, или свали на «Аквавит».
Я запуталась окончательно.
Дорогая Эбби, дорогая Эверли, дорогой Лемми, придите, обнимите меня и скажите, что же мне делать.
Я напугана.
Ой нет, мне же наплевать. Можете засунуть меня в тюрьму, можете заклеймить первым подростком-убийцей Виктории.
Будущая мать Шерил приносит мне подушку и одеяло. Она не хочет, чтобы я спала в камере. Эти камеры в подвале полицейского участка называются «городские ячейки». Шерил говорит, что я могу немного подремать в детской комнате. Она так и говорит «подремать».
Я отвечаю «спасибо», потому что она, когда протягивает одеяло, улыбается очень сочувственно, будто знает, чего стоит бодрствование, когда единственное желание – замолчать и уснуть.
Я не знаю, что ей сказать. Я беру одеяло и благодарно прижимаю его к груди.
– Спасибо, – говорю я.
Мне безумно хочется спросить ее, придумала ли она уже имя для ребенка.
Шерил задерживается на минуту, будто размышляет, не спеть ли мне колыбельную, потом поглаживает живот и оставляет меня одну в темной комнате.
Я пытаюсь заснуть, но боюсь того, что может присниться. Я в белом и Джастина в черном пересекаем границу Запретной Зоны.
Я предложила: Пошли домой, но она в ответ только скривилась. Я не хожу домой.
Тоненькая девочка в черном платье кружится в баре «Королевского Отеля».
Дирк во фланелевой рубашке с закатанными рукавами.
За тобой должок.
Эта комната в полицейском участке наполнена безнадежными тенями, а также тенями, которые пугают и волнуют – змееподобными и извивающимися тенями.
Джастина скользнула под помойный ящик; она хотела вручить мне подарок.
Я кладу подушку на лицо, натягиваю одеяло на голову и закрываю глаза. Если мне удастся заснуть, я хочу увидеть во сне ее подарок. Покрытый гравием, в грязной бумажной обложке – сборник известных стихов ее отца.
– Сара, слушай, – Эдмундо говорит со мной, будто с умственно отсталым ребенком. – Слушай, Сара, у полиции на тебя готов рапорт. Рапорт с Короной, это значит – правительственный, понимаешь? Корона укажет судье, в чем тебя обвиняют, потому что арестовать-то тебя арестовали, а обвинения не выдвинули. Ты за мной успеваешь?
Эдмундо одет в футболку с парусником, над которым написано «Последнее плаванье Томми». Я полагаю, это сувенир с предсвадебного мальчишника его лучшего друга.
– Ты имеешь право ознакомиться с рапортом.
– Он о Джастине?
– Нет, о тебе, – отвечает он, и правда, вот и мое официально напечатанное имя.
Наконец-то я увижу, кто на меня настучал. Кто их свидетели? Бог? Уличные фонари? В переулке была камера? Ох, как интересно. Я отрываюсь от разглядывания парусника и беру у Эдмундо рапорт.
Сара Шоу. Дело 84-28976
Ниже следует рапорт о роли подозреваемой Сары Шоу в происшествии с Дирком Уоллесом вечером 5-го июня.
Следователи Хейвуд и Вауэлл провели с задержанной четыре допроса. Во всех четырех случаях она предоставляла информацию с неохотой и по принуждению.
Она подтверждает свое присутствие на вечеринке «где-то в Фэрфилде» 5-го июня. Точного адреса своего пребывания мисс Шоу не предоставила. Во время вечеринки подозреваемая встретилась с Джастиной К. и утверждает, что практически сразу после встречи с Джастиной у нее наступил «провал в памяти». На последующих допросах она утверждает, что была в «жару». Она также утверждает, что у нее «отвратительная память».
Подозреваемая не предоставляет подробностей происшествия, имевшего места в переулке между улицами Йейтс и Пандора приблизительно в 2:35 утра.
Ниже прилагается предварительный синопсис информации, собранной следователями по особо опасным преступлениям и имеющей отношение к мисс Шоу:
5-го июня Шоу находилась по адресу 1345 Брамли-Кресент в Фэрфилде. Место также проходит под названием «тусовочный дом» и снимается Льюсом Татерсом, который известен тем, что перепродает героин и предоставляет убежище молодежи, не допускаемой в Запретную Зону.
