– Паулинья, зачем это? Остановись!
Паулинья вырывалась с плачем. Полицейский, державший ее, явно испытывал неловкость.
– Посмотри-ка, вот это штучка…
У Дженифер земля ушла из-под ног, когда полицейский извлек из сумочки пакетик кокаина.
– Паулинья, какого черта?
– Это не мое, Дженифер, не мое!
В голове Дженифер сверкнула мысль: а что, если полицейский сам подбросил пакетик в сумочку? Но нет: он и сам был удивлен своей находкой.
– Девочки, придется проехаться в участок.
– Она тут ни при чем!
– Замолчи, Паулинья! Думаешь, я оставлю тебя одну?
– Дженифер, не надо! Уходи отсюда! Уходи!
Когда Паулинья садилась в полицейскую машину, похоже было, что с ней случилась беззвучная истерика: лицо побледнело, губы дрожали, на лбу – капли пота. Дженифер обняла ее.
Один из полицейских переговаривался по рации. Дженифер улавливала обрывки фраз, то и дело переключая свое внимание на подругу, которая внезапно превратилась в совершенно непонятное существо. «Хранение кокаина», «несовершеннолетняя», «доставим в участок», – слышала Дженифер.
Дженифер смирилась с происходящим, но не понимала его. Ей было ясно одно: она одинока и беззащитна. И не у кого просить помощи, потому что это значит впутывать в дело других людей. Нужно разбираться самой.
– Никогда бы не поверила, что у тебя есть эта дрянь…
– Почему ты не сказала мне, что мой отец спит со Стефанией?
Через несколько кварталов машина въехала во двор полицейского участка; там царил полумрак, но само здание было ярко освещено. Все молча вылезли из машины. К удивлению Дженифер, участок оказался довольно тихим, чистым местом: видно было, что его содержат в порядке. Демонстрируя, что ситуация самая обычная, полицейский протянул какие-то бумаги человеку за стойкой. Тот, видимо, ожидал задержанных и сразу же провел их в соседнее помещение. Там стоял стол: три стула с одной стороны и один – с другой. Около стены – два черных потрепанных дивана. Затем появился седовласый человек и, не взглянув ни на кого, стал изучать бумаги.
– У кого…
– У нее.
– Тогда вторую можно увести.
Человек говорил тоном мягким, но не допускающим возражений. Полицейский, сопровождавший девушек, слегка похлопал по плечу Дженифер. В его жесте чувствовались забота и учтивость. Дженифер поднялась и пошла вслед за ним, не обернувшись в сторону Паулиньи. Усевшись на деревянную скамью, Дженифер принялась изучать план города. Полицейский принес кофе.
– Не волнуйся, твоей подруге просто зададут несколько вопросов. Кокаина так немного, что в торговле наркотиками ее обвинить нельзя. Но она должна будет нам помочь.
Часы с белым циферблатом и черными стрелками показывали полвторого. Дженифер не притронулась к кофе: ее клонило в сон. Ей привиделись отец и мать, бурно спорящие о чем-то, или это в сновидение врывались звуки какого-то громкого разговора… Дженифер открыла глаза. В первое мгновение она не поняла, что за сцена перед ней: блондинка в ярко-красной одежде – а на самом деле, как Дженифер догадалась вскоре, трансвестит – яростно спорила с полицейским. Повернув голову, Дженифер увидела Паулинью в сопровождении человека, который вел допрос. От слез глаза подруги были совсем красные. Она казалась растерянной, в руке был зажат бутерброд.
– Займитесь поисками Рейналдинью Бокейру.
На часах было без четверти четыре. За окном начинало светать.
– Отвези девушек домой.
Полицейский снова похлопал Дженифер по плечу, она быстро встала и последовала за ним. Ей не казалось нужным смотреть на Паулинью или поддерживать ее. И кроме того, Дженифер не считала теперь, что они должны ехать куда-то вместе. Между ними словно пролегла пропасть. Во дворе Дженифер пошла впереди, рядом с полицейским.
– Можно посадить меня в такси? Пожалуйста.
– А как же она?
– А ее отвезти домой.
– Когда ты выйдешь на улицу, то прямо напротив будет стоянка такси.
Дженифер направилась к выходу. Моментами ей казалось, что она вот-вот упадет. Но она решительно шла вперед и даже не обернулась на хриплый, слабый голос Паулиньи:
– Дженифер… я потеряла. В ванной… кажется, я потеряла…
Дженифер вышла за ворота, не испытывая ни страха, ни мужества, ни холода, ни жары, ни раскаяния, ни ненависти. Она просто села в такси и назвала адрес Клаудио. В темно-синем небе уже появились розовые полосы. Водитель, низенький, с огромными ушами и в очках с толстыми линзами, спокойно вел машину. Пара громадных ушей и волосы, плохо подстриженные в дешевой парикмахерской. Не спрашивая ни о чем, он остановил такси у старинного дома недалеко от центра города. Дженифер заплатила, захлопнула дверцу. Нашла кнопку звонка и нажала ее. Никто не отвечал. Дженифер подождала минуту и нажала еще раз. На тротуаре ветер перелистывал страницы газеты.
– Кто там?
– Это я, Дженифер.
Дверь с сухим щелком отворилась. Дженифер вошла и стала подниматься по ступенькам. Перед дверью квартиры она подняла руку, но звонить не пришлось. Дверь была открыта. На пороге стоял Клаудио, растрепанный, в трусах и майке. Дженифер поднесла палец к губам. Клаудио понял и кивнул головой. Когда Дженифер оказалась внутри, Клаудио как будто хотел провести ее в гостиную, но она потащила его туда, где вроде бы находилась спальня. Клаудио зажег свет, Дженифер тотчас же его погасила. Кровать заскрипела – значит, Клаудио лег, – и Дженифер начала раздеваться. В ванной она включила душ на полный напор. Стараясь, чтобы вода не попала на волосы, Дженифер проводила губкой по лицу, по всему телу.
– Это был лучший душ в моей жизни.
– Почему?
– Я смыла с себя все.
– Что – все?
– Все, что мне больше не было нужно…
Дженифер закрыла кран, завернулась в полотенце. Добралась до комнаты и ощупью нашла кровать. Ложась, она шепнула Клаудио: «Молчи». Потом прижалась к его телу. Губы их соединились в долгом и страстном поцелуе. Дженифер почувствовала, как к низу живота прижимается могучий член, обтянутый тканью трусов. Сняв их с Клаудио, Дженифер вздрогнула, когда член коснулся ее, уже ничем не прикрытый. Она была готова. Она знала, что Клаудио будет делать. Послышался звук разрываемой упаковки. Пока Клаудио надевал презерватив, Дженифер согнула ноги в коленях. Затем его руки обхватили ее талию. Дженифер согнула ноги еще больше и раздвинула их. Она была готова. Внутри нее все сладко сжималось от волнения.
– Клаудио… это очень важный момент… для меня…
И вот в нее вошло нечто гладкое, прекрасное, бесконечное, подействовавшее на нее лучше, чем самые нежные слова, лучше, чем самая большая из известных ей радостей. Надо было как-то ответить на боль этого удовольствия. Дженифер хотелось плакать, хотелось смеяться, хотелось кричать, стонать, говорить.
