Допплер здоровается с энтузиастами, его угощают кофе и сосиской. За сим он раскланивается, и фон Борринг провожает его к машине.
— Куда ты теперь? — спрашивает фон Борринг.
— Домой, — отвечает Допплер. — Я соскучился по своим. Мне не хватает моего велосипеда. И обезжиренного молока. И жетончика, чтобы отомкнуть тележку, в которую я ставлю в магазине картонки с молоком, жетончик приделан к моему брелоку с ключами. Иногда я скучаю даже по работе. Мне потребовалось известное время, чтобы понять, как все это мне нужно. Но теперь я понял — и хочу домой.
— Береги себя, — наставляет фон Борринг.
— И ты себя, — отвечает Допплер.
— Всегда готов, да?
— Ну, — отвечает Допплер, — там видно будет.
* * *
А дальше было так: на следующем повороте Допплера останавливает полиция.
У шведских офицеров (с пистолетами на поясе) есть несколько претензий к Допплеру. Им не нравится, что машина угнана и что у водителя нет прав, а позже, ночью, выясняется вдобавок, что у него в крови наркотики.
Допплера ведут в камеру, и в тот момент, когда захлопывается дверь, начинает звучать музыка. Это композиция «Killing in the Name»[21]группы под названием «Rage Against the Machine»[22]. Музыка предвосхищают сцену, которая разыграется чуть позже и подготавливается, начиная с этого кадра, но не будем опережать события, поскольку тебе (читателю то есть) пока надо свыкнуться с мыслью, что я (автор то есть) решил закончить это повествование, начинавшееся как нормальный роман, в жанре сценария. Но так уж вышло, и лучше бы тебе быстренько поставить названный диск на полную громкость и под его аккомпанемент прослушать окончание нашей истории:
Допплер в отчаянии мечется взад-вперед по своей клетке. Он из тех, кого удручает лишение свободы.
Фон Борринг рассматривает амурского сокола в бинокль, потом опускает его и медленно идет в сторону птицы. Остальные птицелюбы не понимают, чего он хочет, и один молодой энтузиаст даже пытается остановить фон Борринга, но более опытный коллега не позволяет. Он хочет увидеть то, что сейчас произойдет.
Допплер пытается выдрать приделанную к бетонной стене мойку, она не поддается.
Фон Борринг подходит к соколу. Вы, наверно, думали, что птица давно улетела, но нет, по какой-то необъяснимой причине она продолжает сидеть на столбе.
Допплер вцепляется в решетку двумя руками и испускает крик в ночной мрак, призывая на помощь.
Фон Борринг стоит перед амурским соколом. Они смотрят друг на друга. Этот волнующий момент не описать словами. Человек и Птица, птица и человек.
Из лесу выбегает Бонго. Допплер смотрит на него из-за решетки, и в книге он вынужден был бы просить у друга прощения и прочее, но в фильме слова не нужны. Мы понимаем, что они скучали в разлуке и что Бонго простил Допплера.
Фон Борринг протягивает к амурскому соколу руку. Энтузиасты-птицелюбы прильнули к биноклям и затаили дыхание. У некоторых слезы на глазах.
Бонго отрывает цепочку, к которой в дневное время привязывают сторожевого полицейского пса, и кидает Допплеру. Тот прикручивает ее к решетке.
Амурский сокол меряет фон Борринга долгим взглядом. Он поднимает крылья, и мы думаем, что он сейчас улетит.
Бонго изо всех сил тянет за другой конец цепочки, и теперь только, в тусклом свете прожектора с крыши полицейского участка, мы видим, что он уже не лосенок, а крупный, мощный лось-самец. Мускулы перекатываются под шкурой. Все равно из этого ничего не выйдет, думаем мы, у него не хватит сил, веревка порвется, эти решетки вделаны на века; мысли одолевают нас, а на переднем плане предательски дрожат от напряжения задние ноги Бонго.
Амурский сокол не улетает. Но настроен он скептически. И тогда фон Борринг снимает с себя одежду. Теперь он гол. Как сокол. И снова протягивает к нему руку.
Допплер наваливается на решетку изнутри; по глазам Бонго мы понимаем, что его лосиные силы на исходе. Он позволяет себе минутный отдых, напружинивается и дергает. Решетка поддается. Она вываливается наружу.
Сокол садится на руку фон Борринга. Они любуются друг другом. Птица улыбается. Фон Борринг тоже.
На странный шум сбегаются полицейские. Допплер протискивается в узкий проем.
Фон Борринг разворачивается и медленно идет в сторону орнитологов-любителей, неся на руке амурского сокола. Они не верят собственным глазам. Молодой коллега-энтузиаст, пытавшийся остановить Борринга, рыдает, не в силах совладать с собой.
Полицейские врываются в камеру и видят, как Допплер запрыгивает на спину лося, и прежде чем полицейские успевают выхватить из-за пояса пистолеты, лось и его всадник скрываются под пологом леса. А он для Допплера и Бонго как дом родной.
Фон Борринг подходит к коллегам-наблюдателям, но не останавливается, а проходит мимо. С соколом на руке он удаляется вдоль кромки воды в сторону юга. Птицелюбы таращатся друг на друга. Ничего более грандиозного они в жизни не видели. Фон Борринг скрывается из виду. Куда держит он путь? Мы не знаем. Больше мы его не увидим.
И только теперь в кадре появляется фестиваль в Хультфреде. Раннее утро. Мы видим, что неумолчно звучавшая за кадром музыка доносилась из динамика у палатки. Май Бритт, Бембу и толпа молодых людей пили и танцевали всю ночь напролет. Песня нашла отклик, она пульсирует в висках каждого из собравшихся на поляне, мощь ее нарастает, люди заворожены ее агрессивным напором, и развязка приближается. Май Бритт невозможно, невероятно счастлива, жизнь не улыбалась ей так много-много-много лет, она встретила своего Бембу, и они вместе слушали «Svenska Akademin», а потом и другие группы, они пили пиво, курили, и наконец все встало на свои места, наконец они увидели мир в его истинном свете и себя в нем, но теперь начинается самая драматическая часть песни, и Май Бритт пропоет ее шестнадцать раз подряд, как и солист «Rage Against the Machine», все возвышая голос, а в конце уже прокричит миру: «Fuck you I won’t do what you tell me!»[23]Это последнее, что она успеет сделать. Потому что до следующей песни она уже не доживет. Ей много лет, и в последние годы она палила с двух рук, не щадя себя, так что странного в этом ничего нет, но смерть — это всегда грустно, и поэтому мы остановимся сейчас, дадим крупным планом лицо Май Бритт, когда она еще распевает во все горло и лучится жизнью.
* * *
Когда заканчиваются титры и в зале остаются только истинные ценители, начинается эпилог. Мы видим, как Допплер выходит из лесу, покупает торт, делает на нем надлежащую надпись и вручает его нынешнему начальнику филиала «Volvo Trucks» в Умео. Тот успевает проглотить пару кусочков, прежде чем поручает секретарше выяснить, кто такие эти Май Бритт и Биргер Муберги. Она докладывает, что на Май Бритт у нее ничего нет, а вот Биргер Муберг проработал в концерне 40 лет, и начальник звонит нескольким заводским пенсионерам и замирает в оцепенении, тупо уставившись на торт. У него дрожат нижняя губа и рука, в которой он сжимает нож для разрезания бумаг. Но в конце концов начальник кладет нож назад в ящик. «Всему есть границы, — говорит он в камеру. — Мы же все-таки не в Японии».
