— Хотела бы я уметь шить так, как вы, миссис Родригес.
— Разумеется, ты могла бы научиться, если бы захотела. Это не так уж сложно. Любой дурак сможет.
Послеобеденные часы в пятницу были единственным временем, когда Элен Родригес наверняка не было дома, потому что она отправлялась в салон красоты отеля Квин-Парк, где Глэдис Ричардс, парикмахерша, мыла ей голову и делала прическу. На обратном пути она могла остановиться у миссис Робинсон из Барбадоса, которая жила в квартале Сент-Энн, чтобы выпить с ней чаю, но это случалось не каждую неделю, потому что миссис Робинсон часто была занята. Время от времени миссис Родригес ездила в город, чтобы купить ткани, образцы вышивок или зайти в банк. В первые месяцы я часто ездила с ней. Но потом, когда доктор Родригес по пятницам стал раньше заканчивать работу, я под разными предлогами начала оставаться дома. Это было несложно: в доме всегда было много работы.
Как только Вильям и Марва уходили, доктор Родригес приходил ко мне в комнату. Мы запирали дверь и опускали жалюзи, так что становилось темно, как ночью. Вентилятор мы не включали из опасения, что кто-нибудь может прийти, а мы не услышим, поэтому в комнате всегда было очень жарко. Когда простыни становились влажными от нашего пота, я ложилась на прохладный твердый пол. Но вскоре плитки становились скользкими, поэтому мы срывали простыню и бросали на пол, и я опять ложилась — ноги подняты вверх и призывно разведены в стороны. После всего этого комната выглядела так, будто по ней пронесся ураган. К тому времени как возвращалась Элен Родригес — хорошенькая, свежая и благоухающая, с волосами, уложенными, как у красавиц в американских глянцевых журналах, которые она иногда приносила, — ее муж, успевший принять ванну (чтобы полностью смыть мой запах) и одеться, спокойно работал у себя в кабинете, а я наверху одевала Консуэлу для прогулки.
Первое время мне было трудно смотреть миссис Родригес в глаза, но потом я привыкла.
17
Во время сезона дождей Тамана выглядела совсем иначе: все буйно зеленело и жизнь била ключом. Даже Соломон это заметил.
— Хорошо здесь в это время года, — сказал он, когда мы въехали в поместье, глядя на густую высокую траву и ярко-зеленые деревья.
Он высадил меня на том же месте, что и в первый раз.
— Пожелай мне удачи, — сказал он. Они с Натаниэлем собирались на охоту.
— На кого вы будете охотиться?
— На агути, диких свинок, на опоссумов.
Мне стало не по себе.
— С настоящими ружьями?
— Нет, Селия, с игрушечными.
— Ладно, — сказала я. — Надеюсь, ты хорошо стреляешь.
— Никогда не промахиваюсь.
Тетя Сула, встречавшая меня у крыльца, заключила меня в объятия. Она приготовила вкусный горячий обед, и пока мы ели, засыпала меня вопросами: о детях Родригесов, и об Элен Родригес, и о докторе. Она хотела знать, что сейчас в моде в Порт-оф-Спейн. Удается ли мне когда-нибудь выходить в ресторан или на танцы? Прошло много времени, как она в последний раз была в городе. Я видела, что она старается казаться веселой.
После того как мы поели, она прошла в спальню и легла, а я начала перелистывать старые номера Ридерс Дайджест. Я не осознавала, насколько сильно устала, пока не заснула. Тетя Сула сказала, что после обеда всегда нужно отдыхать.
— Нужно беречь силы, детка. У тебя-то их еще много. Когда-нибудь, когда станешь старухой, как я, будешь удивляться, как быстро прошла жизнь.
Сидя в продуваемом прохладным ветерком доме тети Сулы, я думала о докторе Родригесе. Он просил меня не задерживаться надолго. Что он будет без меня делать, особенно в эту дождливую погоду. Я его солнышко, сказал он, его свет во тьме.
В этот приезд тетя Сула показала мне все поместье. Дом, в котором жили мистер и миссис Карр-Браун, оказался гораздо больше, чем мне помнилось. Все окна — и наверху, и внизу — были распахнуты, но что внутри, все равно было не разглядеть. Две части дома соединялись небольшим балконом. По нему торопливо прошла женщина в форменном платье. Интересно, сколько всего людей здесь работает, подумала я. Несмотря на то что дом нуждался в покраске и лепнина кое-где осыпалась, он все равно выглядел очень внушительно. Мне понравились висящие на большой веранде плетеные гамаки и легкие садовые кресла с вышитыми подушками. Молоденькая светлокожая мулатка протирала пальмы с ярко-красными стволами, которые росли в двух огромных горшках по обе стороны лестницы.
— Это Седар, — сказала тетя Сула. — Посмотри, у нее платье все время падает с одного плеча, как будто она бродяжка. — У девочки было сонное, отсутствующее выражение лица. — Ты знаешь, она не так проста, как кажется. В каких-то вещах тупа как пробка, а в каких-то прекрасно разбирается.
Мы обошли дом сзади, и тетя Сула показала мне колодец и три больших умывальника. Мы заглянули в холодную кладовую, где хранили лед, мясо, масло, молоко и сыры. Там хлопотала симпатичная толстушка, напевавшая популярную песенку.
— Привет, Сула, и кого же это мы привели? — У нее было доброе круглое лицо.
— Долли, это моя племянница Селия.
— Такая же дылда, как ты! — Она дружески оглядела меня сверху донизу. — Как ты сегодня себя чувствуешь, Сула?
— Я старею, вот и вся моя болезнь.
— Ты не должна напрягаться, пусть племянница за тобой поухаживает. — Толстушка обратилась ко мне: — А ты знаешь, что твоя тетя недавно была тяжело больна?
Тетя Сула закатила глаза.
— У меня то, что у всех женщин в моем возрасте, — боли, ломота, слабость.
Я спросила:
— А ты была у доктора?
— Нет, — ответила Долли, подбоченившись. — Не была.
Тетя Сула вздохнула:
— Не нужен мне доктор. — Затем уже более веселым тоном предложила: — Пойдем, посмотрим цыплят.
Двое детей, мальчик и девочка, вооружившись щетками, метлами и ведрами с водой, чистили, курятник. Всех цыплят согнали в один угол и отгородили куском фанеры. Я узнала мальчишку — я уже видела его в свой первый приезд. На обоих детях были замызганные шорты и рубашки.
— Это Рут, а это — Таттон, — представила тетя Сула, и они оба сразу остановились и выпрямились. Рут начала глупо хихикать.
— Что такое?
Девочка прикрыла рот ладошкой. Таттон тоже захихикал.
— Давно не видели такую красивую леди, да?
Я отнюдь не чувствовала себя красивой, стоя перед ними в домашнем платье и разношенных башмаках, которые мне дала тетя Сула.
Тоненьким голоском Рут спросила:
— Откуда вы, мисс?
— Из Порт-оф-Спейн. Я там живу.
Ее брови взметнулись, как будто я назвала Париж или Нью-Йорк.
