1
Заперев дверь тамбура, ведущего в вагон-ресторан, мы отошли немного назад.
– Теперь этим путем сюда не проникнуть, – сказала Джейн, – но что дальше? Состав пустили по кругу, мы вернемся на то же место.
– Надо вытащить «поганку» из компрессора. – Левой рукой Генри двигал неловко и старался действовать только правой, но говорил он решительно и энергично. – Спрыгнуть вместе с ней и отнести подальше.
– А если тот, кто должен устроить взрыв, узнает, что тут происходит? – возразила она. – Вдруг уже узнал? Не знаю, как, но… Он может взорвать нас прямо сейчас.
– Постойте, – сказал я, и они повернулись ко мне. – В ресторане ведь обзорный купол, так? Наверх ведет лестница. Чосер с Карибом поднимутся и разобьют стекло. При такой скорости им ничего не стоит перепрыгнуть на наш вагон без всякой раздвижной лестницы.
– Ты прав, – отец стал перезаряжать револьвер. – Значит, нужно встретить их наверху.
– Как отсюда подняться на крышу? – спросила Джейн, проверяя свое оружие.
Пришлось напомнить:
– Я же разрезал крышу первого суфле.
– Тогда быстро туда!
Генри первым поспешил через вагон, Джейн – за ним, следом побежал я. Когда выскочил в суфле, она уже подсаживала отца. Из двери, ведущей в кабину паровоза, высунулся всклокоченный Брутман. Лицо его блестело от пота, на лбу красовалось пятно мазута, усы топорщились, он успел скинуть сюртук и закатать рукава рубашки.
– Что вы делаете? – крикнул инженер сквозь лязг, шипение и рокот.
– Езжайте дальше! – крикнул я. – Мы разберемся!
– Но что теперь? Нас пустили через парк!
– Мы разберемся! – повторил я и подпрыгнул, вцепившись в край прорехи над головой.
Светало, дождь прошел – ни грозы, ни грома, небо было чистым и ясным, не осталось никаких свидетельств ночной бури. Ветер тоже стих. При свете передвигаться по неторопливо движущемуся поезду было совсем несложно. Мы пробежали по радиовагону, Джейн прыгнула и оказалась на следующем, где высился стеклянный горб обзорного купола. Генри миновал преграду не столь уверенно, и на той стороне мама поддержала его. Они оглянулись на меня.
«Самодержец» подъезжал к самой дальней от купола, круто изогнутой части восьмерки. Я собрался прыгнуть вслед за родителями, когда из паровозной трубы повалил дым. Плотный, густой, он напоминал толстый хвост ваты, вымоченной в чернилах. Струя, состоящая из угольно-черных клубов, накрыла нас, я закашлялся, замахал руками. Заслезились глаза. Дьявольская механика! Потеряв равновесие, едва не упал, пришлось опуститься на колени и упереться руками в крышу вагона.
В непроницаемом мраке раздался гулкий хлопок, от которого екнуло в груди. Зазвенело стекло. Донесся вскрик.
– Мама! – закричал я. – Отец!
Дым начал рассеиваться, теперь мимо проносились отдельные клочья, они становились все реже и бледнее. Оттолкнувшись от крыши, я распрямился. Неподалеку снова закричали.
– Мама! – я бросился туда, где во мгле проступили очертания обзорного купола, перемахнул через пространство между вагонами и остановился.
Открывшаяся взгляду картина навсегда осталась в моей памяти. Качающаяся, дрожащая крыша… Дыра в стеклянном куполе… Отца не видно… Мама лежит на краю вагона… Над ней склонился смуглый человек с жесткими складками у рта. В руке его часы. Да-да, часы: цепочка, круглый корпус – просто карманные часы. Или нет? Что-то с ними не так, корпус кажется слишком толстым…
Где отец? И почему мама не шевелится?
Из дыры в куполе появилась рука, ухватилась за металлическое ребро, затем показался конец раскладной трости.
Кариб начал вращать часами, сжимая конец цепочки. Раздалось гудение, и золотой корпус как будто бы стал больше – а потом, повинуясь движению убийцы, он метнулся вниз и ударил маму в грудь. Брызнула кровь. Мама выгнулась дугой, захрипела.
С криком я налетел на Кариба, толкнул что было сил. Он отшатнулся, зацепившись за тело Джейн. Гудящий золотой диск пронесся мимо моего уха, и Кариб упал в дыру, сбив вылезающего оттуда мистера Чосера.
Когда я склонился над мамой, по ее груди расползалась кровь из рваной раны. Одна рука сжимала револьвер, а другая поднялась, и пальцы легко скользнули по моей щеке. Губы шевельнулись.
– Малыш… – шепнула она. – Мы хотели сказать… Хотели сказать тебе, что ты не…
Ее веки затрепетали – и опустились, и больше мама не произнесла ни слова.
– Алек! – голос отца донесся сбоку.
Он висел, вцепившись в решетку вентиляции, ноги болтались над проносящейся внизу землей. Я упал на краю вагона и схватил его за руки. Он начал подтягиваться. В запрокинутом лице не было ни кровинки, по плечу расползалось темно-красное пятно. Когда Генри оказался на крыше, я крикнул:
