Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
Они ехали на Аленину дачу. То есть теперь она стала ее, после разговора с Сашкой.
— Саш, а что с дачей?
— В смысле?
— Ну, ты мне ее не уступишь?
Сашка картинно поднял бровь. Бабы всегда млеют от этой его выгнутой бровки, но Алена-то знала, что это может означать недоумение и даже раздражение.
— Что значит — «уступишь»?
— За реальные деньги, — тут же вывернулась Алена. — Не будешь же ты с меня драть, как с обычного покупателя? — и она кокетливо засмеялась.
— Не буду, — легко согласился Сашка, и они довольно скоренько заключили эту сделку. Теперь дача абсолютно ее, Алены. То есть ее и Романа. Сейчас он увидит это двухэтажное кирпичное чудо, камин с изразцами… Они его затопят и будут сидеть перед ним, греться, пить кофе, заниматься любовью, разговаривать и слушать кукушку в часах — Аленину слабость, хоть по ночам и мешает спать. Они проведут на даче зимние рождественские каникулы, вместе встретят Новый год. Весь багажник забит деликатесами, винами, шампанским, фруктами… Как раз на две недели, можно никуда не вылезать. А потом, когда они вернутся в город, они вплотную займутся разводами, переездами и прочей хурдой. Но это после, после… А сейчас впереди — только зимние каникулы!
«Все-таки надо смотреть правде в глаза, — думала Алена, осторожно ведя машину по зимней дороге. — С Сашкой мы расстались очень легко, без надрывов. А почему? Потому, что не было настоящей любви никогда. Всю жизнь — партнеры, друзья. Такими и останемся. А любовь, — она покосилась на сидящего рядом Романа, — это вот, рядом сидит! Столько лет… И навсегда! А когда такое легкое расставание, то… Но ведь он тоже легко оставил Юльку, — сообразила Алена. — А какая была любовь! Всем на зависть, мне — на смерть. И ничего не осталось. Так рванул, что пятки сверкнуть не успели! Даже грустно… Какой бред, я же радоваться должна! Все равно чуточку грустно. Хоть я и радуюсь».
Одновременно они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Так бывает у очень близких людей, которым не надо объяснять, почему ты улыбаешься и смотришь… Можно просто так…
Впереди их ждали счастливые зимние каникулы, с новогодней елкой, старым-новым всенародным праздником Рождеством и Любовью.
К тридцатому числу Юлька поняла, что никакого чуда не случится, никто ее не пригласит встречать Новый год, никто, наверное, даже не позвонит поздравить. Оставаться же вдвоем с ноющей Аськой 31 декабря — перспектива печальная. Ладно, раз гора не идет к Магомету… И Юлька позвонила маме.
— Ма, привет! Есть какие-нибудь возражения против того, чтоб мы с Аськой пришли к вам в Новый год? Аська только об этом и мечтает!
Людмила Сергеевна несколько мгновений молчала.
— Ну что же, — наконец вздохнула она, — может, это будет и правильно. Хотя праздновать мы не собирались.
— Как же так? Новый год все-таки!
— Ах, действительно! — Мамин тон стал язвительным. — Раз праздник — надо праздновать. Порядок превыше всего!
— Вы елочку поставили? — Юлька решила пропустить мимо ушей мамину иронию, все будет нормально, Аська ее умилит.
— Нет, вот елочку-то мы и не поставили, — с поддельной горечью воскликнула мама. — Придется обойтись!
— Жаль… Впрочем, переживем.
— Надеюсь.
Макс набрал полную ладонь снега и размазал себе по лицу. Может, хоть это поможет? Нет, все вокруг продолжало кружиться и прыгать, а мерзкая тошнота ползла все выше и выше по пищеводу. Его вывернет, это точно! Пусть сейчас, только не дома… Не хотел же, черт побери, портить родителям праздник! И опять развезло… Что он пил-то с этими хмырями? Не вспомнить уже, но гадость первостатейная! Опыта нет, польстился, дурак, на этикетку… Ой, все, сейчас стошнит…
Макс едва успел заползти за угол какой-то пятиэтажки… После он сел прямо на снег и попытался отдышаться. Хорошо, что уже темно, хорошо, что рано темнеет, всего шесть часов еще, а уже ночь. Его никто здесь не видит, можно прямо тут и поспать чуток…
Эй-эй, нельзя этого делать! Сейчас же встать и идти домой! Покряхтывая и постанывая, Макс с трудом принял вертикальное положение.
— О, уже надрался. Вот быдло!
— Эти скоты даже праздник умудряются себе испохабить!
— Небось, замерзнет насмерть. И не жалко таких!
— А одет неплохо, странно даже…
Макс отчетливо слышал весь посвященный ему разговор двух молодых женщин, спешивших куда-то мимо него. Куда-то… Праздновать, конечно! «Быдло, скот, но неплохо одетый — это я. Ну, и замечательно», — вяло подумал Макс и захихикал. Потом он сконцентрировался, сориентировался и направился к метро.
Рита и Гоша сидели за ненакрытым столом, на котором стояли лишь бутылка шампанского и два бокала. Гоша внимательно смотрел на Риту: у нее опять пустые, бессмысленные, без всякого выражения глаза.
— Не думаю, что тебе можно сейчас пить, — тихо заметил Гоша. — Ты ж опять на таблетках.
— А я и не рвусь, — медленно ответила Рита. — Сколько там времени?
— Десять.
— Еще два часа, — и она прикрыла глаза.
— Да черт с ним — ложись, не жди, — посоветовал Гоша.
— Нет, ну как же! — Рита опять распахнула свои такие обычно выразительные, прекрасные, а сейчас снулые и бесцветные глаза. — Мы должны встретить этот замечательный Новый год — год воссоединения нашей семьи. Ха. Ха.
Гоша опустил голову.
— Я все вижу и понимаю, не дурак. Не нужен я тебе, ты его любишь.
— Умоляю — заткнись! — шепотом закричала Рита. — Его — нет! Не существует, умер! А если ты будешь говорить об этом, я… я не знаю, что я сделаю, — так жалко и беспомощно прозвучали эти слова!
— Успокойся, все, тихо! — Гоша ласково погладил Риту по руке. — Все будет хорошо, вот увидишь!
Рита не могла не пить эти проклятые таблетки. Стоило ей начать отходить от их действия, как она тут же слышала голос Макса, его слова, когда он примчался в тот день… Она слышала себя, как она орала «Я тебя ненавижу!», и что самое главное — ей виделось лицо Макса в эту секунду, как будто она тогда видела его и знала, что именно так округлились его глаза, именно так вздрогнули брови и задрожали губы. И становилось нестерпимо больно, тоскливо, страшно до крика, до воя… Только таблетки — отупляющие, оболванивающие, — спасали от этого кошмара. Иначе — не выжить.
Гоша… Гоша? Что — Гоша? Вот этот хороший человек, который сидит напротив и смотрит добрыми глазами? Да, он замечательный! И его надо любить. Надо! Кому? А всем! Ване, ее родителям, родителям Макса, Юльке… Главное — Юльке! Ей просто дозарезу необходимо, чтоб она, Рита, любила именно собственного мужа и жила с ним в счастье и здравии… Ну, разве не прелесть? А еще говорят, что нынче все равноду-ушные! Куда там… Все только и делают, что помогают жить. Причем, правильно жить.
Вот тетя Сима. Чудо-тетя! Сколько Ритка к ней ездила, как они дружили! А прознав про Ритины дела, тетка тут же кинулась к Ольге Михайловне помочь решить, что делать с племянницей-шалавой. Помирились — враз! На почве борьбы с развратом. «Это она что же — мною прикрывалась? Поездками ко мне?» — возмущалась тетя Сима. Не поленилась же, позвонила Ритке и высказалась. Попыталась, опять же, научить правильной, праведной жизни:
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
