– Ты прямо сейчас хочешь ее продать? – насторожилась Олеся.
– Не сейчас, но думаю над этим. Что тебе эта тысяча гривен, которую ты имеешь от квартирантов? Молодой человек тебе помогает. А мне бы эта тысяча пригодилась.
Олеся почувствовала, как внезапно сперло дыхание.
– Мам… Ты меня совсем без денег оставить хочешь?
– Разве Вовка тебе не дает?
– Немного…
– Работать ты не собираешься?
– Не возьмет никто, сама же знаешь. Мне даже шестнадцати еще нет.
– Скоро будет.
– А с шестнадцатилетними кто хочет иметь дело? Ты же в кадровом агентстве работаешь, мам! Что мне, в уборщицы идти?
– Хоть бы и в уборщицы. – В голосе матери зазвучали какие-то новые, незнакомые нотки. – У нас, дочка, любой труд почетен. Пошла бы ты учиться, не шлялась бы сейчас где попало.
У Олеси, как часто случалось, запылали щеки.
– По-твоему, я сама виновата, что не осталась в школе? Я шляюсь, так, по-твоему? Шлюха я, получается, у тебя?
– Я не то хотела сказать, – спокойно, ничуть не смутившись, ответила Тамара. – И ты прекрасно понимаешь все, не лови меня на слове.
– Чтоб ты знала, я стилистом стану. Или – артисткой. Танцевать буду, школы танцев тут на каждом углу. И набирают в любом возрасте. Так что, мамочка, извини, конечно, только тысяча эта несчастная мне пока самой нужна.
Тамара уже пожалела, что завела разговор. Олеся смотрела на нее враждебно, глаза блестели недобро, а скандалить с дочерью не хотелось.
– Хорошо, – как можно небрежнее проговорила мать. – Извини. Я же не знала о твоих грандиозных планах. А вот ты о моих теперь знаешь: квартиру нашу я рано или поздно продавать буду-таки. Имей это в виду…
Первое время Олеся Воловик честно пыталась стать домашней хозяйкой. И она, и Вова прекрасно понимали: с трудоустройством у девушки возникнут проблемы. Даже если ей через два месяца исполнится шестнадцать лет, кардинально ничего не поменяется. Получить пусть даже неофициальную, зато достойную работу у нее не выйдет. Однако Олеся довольно быстро составила для себя план действий. Он оказался очень простым: протянуть в Киеве год, по возможности заработать немного денег, но в любом случае – учиться самостоятельно хотя бы чему-нибудь. А когда исполнится семнадцать, поступать на курсы стилистов.
Честно говоря, Олеся пока еще колебалась в выборе будущей профессии. Хотя осознавала: делать людей, в частности – женщин, красивыми ей безумно нравится. Вова с первых же дней впрягся в новую работу, Олеся часто оставалась одна и долгими осенними вечерами, плавно перетекшими в зимние, сидела с ногами в старом кресле, листала журналы мод или же смотрела «Fashion TV».
В мечтах она часто переносилась туда, ближе к подиумам и салонам красоты, сооружала моделям невероятные прически, которые подчеркивали дерзкий замысел самих дизайнеров одежды, или меняла стиль, а вместе с ним – имидж известных, талантливых, богатых и знаменитых людей. Не обязательно женщин, мужчинам тоже ведь стоит подумать о своем внешнем облике.
Но все-таки Олесе больше хотелось работать именно с женщинами. Причем – с такими, какую играла актриса Алиса Фрейндлих в старом фильме «Служебный роман». Его часто повторяли по разным каналам, и Олеся всякий раз с удовольствием его пересматривала. Особенно ей нравился тот момент, когда маленькая смешная секретарша учила строгую и консервативную начальницу, как красиво двигаться, ухаживать за собой и одеваться. Девушка все чаще видела себя доброй феей, волшебницей, которая превращает гадких утят в прекрасных лебедей. А тех, кто уже знает, что родился лебедем, она в своих мечтах делала еще прекрасней.
Однако чем дольше Олеся размышляла, тем больше колебалась. Ей все чаще хотелось самой перевоплощаться в другого человека, примерять на себя иную, незнакомую доселе жизнь, которую при обычных обстоятельствах ей вряд ли прожить. Здесь, в маленькой однокомнатной квартирке с минимумом мебели, которую Вове удалось задешево снять в панельном доме на Борщаговке, девушка представляла себя в кресле парикмахера, на массажном столе, за столиком у гримера – она уже хотела, чтобы вокруг нее хлопотал целый штат стилистов, готовых изменить ее внешность и имидж. Олеся всерьез подумывала о том, что неплохо бы стать актрисой.
Она пока не была уверена, есть ли у нее способности, необходимые для воплощения этой мечты. Зато четко представляла себе, где она об этом узнает…
Однажды решительно собралась и поехала на Ярославов Вал, в университет имени Карпенко-Карого: здесь, как узнала девушка, учатся те, что хочет стать артистом и дарить людям радость. Там узнала, какие предметы нужно изучить для поступления, с какого возраста принимают – и опечалилась. Конечно, нужно готовиться, пока же придется сидеть дома. Заодно подумает, так ли уж нужно ей быть артисткой – ведь хороший стилист своим искусством тоже радует людей…
Вот так, проживая день за днем в четырех стенах у телевизора, Олеся Воловик определила для себя будущее: делать людей лучше, а значит – счастливее. В этот проект не вписывалась обязанность вести хозяйство в квартире, да и роль домохозяйки девушке совершенно не нравилась. Тем не менее она не роптала и поначалу пыталась серьезно относиться к тому, чему многие женщины посвящают всю свою жизнь. К тому же, не будь у Олеси домашних обязанностей, она точно свихнулась бы от безделья.
Попытки наладить быт и уют, близкие к семейному, не удались. Притом что, как девушке казалось, она все делала правильно. Покупала на выданные Вовой деньги нужные продукты, готовила супы и борщи точно по рецептам, почерпнутым из журналов и Интернета, а уж жарить картошку да мясо – вообще невелика наука. Все же ее первые блюда невозможно было есть даже самой поварихе, картошка или не прожаривалась, или подгорала, то же самое происходило с мясом. Плюнув, Олеся нашла наилучшее решение проблемы: варила сосиски, жарила яичницу, покупала готовые салаты в стеклянных пол-литровых банках и порошковые супы в пакетах – просто добавь кипятку, и первое блюдо готово.
К счастью, Вовка оказался в вопросах питания не слишком прихотливым. Работа таксиста выматывала его. К тому же он с самого начала взял бешеный темп, очень уж хотелось побыстрее воспользоваться возможностью и выкупить машину. Бывали дни, когда он приезжал под утро, без аппетита, исключительно для поддержания сил жевал что-то съедобное, заваливался на диван, отворачивался к стене и так спал часов пять. Выходные он брал довольно редко, и даже в такие дни уделял подружке минимум внимания, ограничиваясь быстрым, как обозначила для себя Олеся – формальным сексом, после чего сразу же засыпал, правда, в такие дни позволял себе поваляться на несколько часов дольше. Именно потому тот факт, что девушка пока еще оставалась неважной хозяйкой, Вову не особо волновал.
Иногда Олеся не могла понять, кто она ему – любовница, содержанка, подруга, будущая жена или просто живое существо, которое встречает уставшего хозяина на пороге квартиры. Но со временем и эти муки самоопределения девушка отбросила. В конце концов, о ней не забывали, ее не трогали, в ее дела не вмешивались, даже не пытались научить жизни или воспитать по-своему. Внутренний мир и жизненные планы Олеси от всего, что с ней происходило сейчас, не страдали. Что дальше будет – неизвестно. Пока же девушка получила крышу над головой в Киеве, городе больших возможностей, и, главное, – свободу действий. Этим нужно воспользоваться, не упускать свой шанс.
