– Чтобы билет купить, – отвечает Костян.
Водительница свирепеет, её кулачок выплёвывает монетки обратно в плошечку.
– Забирай!
– Что значит «забирай»?!
– Забирай и так проходи! Не нужна мне твоя мелочовка!
– Что значит «мелочовка»?! Это обычные деньги государства, в котором мы с тобой живём! А ну бери! – Соблазнительная улыбка давно слетела с его лица, на выдержку уже плевать. Муниципальные работники совсем охренели: одна жирная корова коробку с конфетами раздавила, другая недотраханная карга монеты принимать отказывается!
– Деньги?! Тьфу! Не нужны мне твои деньги!!! – истерично орёт водительница, будто они с Костяном всё-таки поженились, прожили не меньше тридцати лет, и он все эти годы пропивал всю её зарплату.
Они препираются и толкают плошечку с монетками друг к другу. Как ребёнок отталкивает от себя тарелку с ненавистным супом, а мать придвигает тарелку обратно. Монетки, как и суп, начинают расплёскиваться.
– Ну, блин!.. – Дрожащими от злобы руками Костян забирает монетки и суёт в плошку пятисотку.
– Сдачи нет! – торжествует водительница.
– Что?!
– Сдачи нет! Мельче давай!
…Костян булькает и дымится, как американский, рассчитанный на 127 вольт, магнитофон, включённый в нашу розетку на 220. Чтобы не перегореть окончательно, Костян пятится и буквально вываливается из троллейбуса.
Напоследок видит: та девушка, которая ещё в песочнице обратила на него внимание, говорит что-то подружке, и они уже обе смотрят через окошко и хихикают. Стопудово потешаются над его неудачей с билетиком и носками со шлёпками. Чёрт!.. Чёрт, чёрт, чёрт!
Он чувствует себя голым у позорного столба. Кажется, будто все прохожие только и думают: «Это тот парень, которого не пустили в автобус с его монетками! А ещё он надевает носки и шлёпки одновременно, ха-ха-ха!!!» Феромоны не помогли, никто им не очарован, даже долбаная лохушка – водительница троллейбуса. Надо срочно член увеличивать, чтоб уверенности прибавилось… Он выхватывает из кармана пузырёк с феромонами и выливает на себя всё… «Ну, держись, Москва!..»
Костяна вдруг осеняет: в начале спора водительница предлагала пройти так, без всякой оплаты, а он отказался. Мог пройти бесплатно, но хотелось избавиться от монеток. Он достал мелочь из кармана и швырнул на тротуар.
Пришла сонная, кудлатая собака, по виду бездомная. Наконец-то хоть какой-то нищий. Пускай даже не человек. Костян предложил собаке кусочек из коробки Nestle. Та лениво обнюхала дар, отвернула морду и устроилась под скамейкой. Ну и хрен с тобой, собака. Не больно надо. Костян бросил обнюханный кусочек рядом с собакой.
Он любит посидеть на остановках. Глядеть на машины. Под стеклом рекламного стенда, вмонтированного в стенку остановки, прокручиваются три плаката: афиша пасхальной вечеринки в ночном клубе, куда у него есть карточка, призыв «Подружитесь с соседями и узнайте о них побольше» с телефоном доверия антитеррористической службы и две обнимающиеся девушки, блондинка, прильнувшая к брюнетке, участницы популярного реалити-шоу.
Костян достал ноготь с ромашками из кармана. Повертел перед глазами, убрал обратно. Ни девушки, ни водительница троллейбуса от его феромонов даже глазом не моргнули, может, всё-таки подделка? Или ему даже дополнительные феромоны не помогают?.. Костянова самооценка окончательно рухнула. Стало темнеть. В одной футболке уже неуютно. «Не такой уж я дурак», – обрадовался Костян, натягивая олимпийку. Пока он пытался попасть головой в нужную дырку, а руками – в рукава, мимо проскочил человек. Когда верхняя часть Костянова лица появилась из олимпийки, он увидел человека. Неприметный, такому может быть и двадцать лет, и сорок. Не разберёшь. Человек встряхнул в руке баллончик с краской, дождался, когда на рекламном стенде появилось изображение двух девиц, и быстрым, отточенным движением провёл по стеклу две красные линии, перпендикулярные друг другу. Костян высунул голову целиком. Человек нанёс ещё одну линию наискось, как мечом рубанул, и скрылся. Оправляя одежду, Костян принялся с любопытством рассматривать творение человека. Благо, в стенде включилась подсветка, и видно стало ещё лучше. На стекле появился православный крест. Края мягкие, скруглённые, местами образовались подтёки. Как кровь в фильмах ужасов. Реклама прокрутилась, призывы под крестом стали меняться: танцуйте пасхальные танцы до утра, приглядывайте за соседями, смотрите реалити.
Посидев ещё, Костян решил размять спину. Встал, прогнулся назад, вбок, потянул шею. «Может сходить на вечеринку? В этот клуб народ мечтает попасть, а его с карточкой без очереди пустят. Никакого фейс-контроля, пройдёт как ВИП»…
В «хонду», стоящую на зарезервированном для общественного транспорта куске мостовой возле остановки, садится эффектная брюнетка. Прямые волосы, чёрные глаза, смуглое лицо…
Костян повернул шею в другую сторону, приоткрыв рот и не сводя с брюнетки глаз. Брюнетка улыбнулась, завела двигатель, посмотрела на Костяна и кивнула на сиденье рядом с собой.
Работает!.. Мама родная, работает!.. Феромоны работают!.. Костян улыбнулся как можно вальяжнее, а внутри весь затрясся от возбуждения и страха. Что же делать, что же делать?!.. Сделал шаг к машине… а может, она маньячка? Или папаша у неё маньяк, а она жертв заманивает… Но руки сами собой уже открыли дверцу:
– Привет.
Сел. «Чёрт, я же в лоховских носках под шлёпками! Думать надо было!.. Спокуха, не ссать! Я с головы до ног наферомоненный». Тут он увидел забытую на остановке швейцарскую коробку.
– Одну секунду, – выскочил, схватил коробку… – «Может, ну её на хер?.. Зачем мне это, Кате изменять неохота… да какая это измена, просто сажусь в машину, до измены ещё доехать надо…» – Костян сел рядом с брюнеткой.
Едут молча. Переглядываются, обмениваются улыбками, но слов не произносят. «Крутые капельки, нечего сказать», – думает Костян, а сердце так и колотится. Чтобы так, запросто, садись-поехали… такого ещё не случалось. Девка козырная: сиськи, ноги, маникюр, загар. Костяна всего колбасит. Клевая тёлка его только что сняла. Блин, круто! Реально круто! Его и прёт, и мандраж одновременно колотит. Грудь со стороны сердца бьётся, будто изнутри пытается выбраться зародыш Чужого, бицепс на руке дёргается. Здорово, что не болтливая попалась, не надо ничего говорить, потому что челюсть дрожит. Поймав взгляд брюнетки на своих пальцах, барабанящих по коробке Nestle, Костян перестаёт барабанить. Он не неврастеник, как-то само получилось.
Центральные районы, горящие витринами, сменяются темноватыми спальными. Супермаркеты, как опорные форты, светят огнями. Остальное пространство тонет в сумерках. Брюнетка сворачивает во двор, кивает охраннику, поднявшему шлагбаум, останавливается у подъезда. Выходят из машины по-прежнему молча. Глазами брюнетка приглашает за собой.
У кого-то ремонт, пол в лифте усыпан белой штукатурной пылью.
В квартире пусто, никакого отца-маньяка не видать. Костян скидывает шлёпки, проходит в комнату. Брюнетка включает телевизор и выходит. Синеватые вспышки экрана освещают комнату: пышный разложенный диван с книжкой «Как бросить курить», столик, стены. На стенах фотообои с полем, усыпанным ромашками. В дше включилась вода. «Как всё легко и просто получилось… Так хорошо из-за этой лёгкости». Костян снимает олимпийку, стаскивает футболку, аккуратно складывает на полу. Разминает бицепс, который так и не прекращает дёргаться. Снимает фиолетовые носки.
