Книга Решение - Михаил Михеев

Один очевидный плюс у ее нового статуса определенно имелся — кормили в королевском дворце отлично. За последнее время Карина, побывав в разных шкурах, получила возможность распробовать всякую дрянь и ценить искусство хороших поваров научилась. Вот только обратной стороной медали было то, что от избытка вкусной и сытной пищи можно было легко прибавить в весе. Это, может, и не так плохо — пышнотелые дамы всегда пользовались вниманием мужчин, однако Карина очень хорошо помнила как-то вскользь брошенную Артуром фразу про «свиноматок» и сделала определенные выводы. В результате ела она много, но помалу, удивляя местных придворных красоток, самую худую из которых все тот же Артур, в первый раз увидев, охарактеризовал емким словом «центнер». Что оно означало, Джоанна, правда, не знала, но догадывалась. Учитывая же, что справедливый, острый на язык и безжалостный гомункулус крайне редко отзывался о людях положительно, значение данного слова было, скорее всего, негативным.

С мысленным вздохом посмотрев на стол, Карина встала и, вооружившись бокалом с вином, вышла на балкон. В какой-то степени недавно приобретенная девушкой привычка есть в одиночестве была хороша — можно было ни на кого не оглядываться и нарушать этикет, на котором многие придворные были натурально помешаны. Толчком к этому, правда, были шпильки, отпускаемые по поводу ее ограничений в питании, но Карина умела не обращать на это внимания. Обратная сторона медали — не с кем поговорить, однако в последние недели она полюбила одиночество. Попутешествуй-ка в трюме рабовоза, где одной не останешься ни на секунду и даже естественные надобности справляешь на виду у всех. Ничего удивительного, что отсутствие людей девушку не тяготило, скорее напротив — радовало.

Вид с балкона открывался неплохой, просматривалась половина города, но Карине, привыкшей к просторам вокруг своего замка, зажатые тесными стенами улицы достаточно быстро стали действовать на нервы. Хотелось домой… А приходилось сидеть здесь, изображать восторженную дурочку. С внезапным раздражением залпом выпив коллекционное вино, которое вообще-то положено было цедить смакуя, маленькими глоточками, и никак иначе. Оперлась на низкие мраморные перила, поглядела вниз и с трудом удержалась от того, чтобы плюнуть на каску стоявшему внизу гвардейцу. Уж больно призывно та блестела — парадная, медная, надраенная так, что глазам становилось больно. Удержали ее не приличия даже, а четкое осознание того, что с такой высоты не попасть — несильный вроде бы ветер снесет плевок далеко в сторону, а выглядеть в собственных глазах мазилой Карине не хотелось.

В таком настроении ее и застала мать. Зашла тихо, благо дверь легко и почти бесшумно повернулась на хорошо смазанных петлях, однако в трех шагах за спиной дочери остановилась и окликнула ее по имени. Предосторожность не лишняя — наученная горьким опытом, Карина приобрела некоторые привычки, вызывающие у придворного люда оторопь и шепотки за спиной. Проще говоря, на любой внешний раздражитель она сейчас реагировала одинаково — хваталась за оружие, и кинжал висел на поясе всегда. Мать эту ситуацию уже проходила и, хотя вид разворачивающейся всем корпусом дочери с ножом в руке не особенно ее напугал, все же предпочитала не рисковать.

— Что случилось, мам? — спросила девушка, не оборачиваясь. Честно говоря, не совсем такую встречу с матерью она ожидала. За то короткое время, пока они не виделись, поменялось очень многое, и в первую очередь сама Карина. Для матери она осталась девочкой, да и была ею, когда они расстались. Но сейчас молодая герцогиня была взрослой женщиной со специфическим жизненным опытом, умеющая принимать решения и, так уж получилось, отвыкшая и не желающая оглядываться на мнение тех, кого считала менее компетентным. Мать же, при всех ее достоинствах, была классической домохозяйкой, редко выезжающей из своего замка и не стремящейся в общем-то к чему-то новому. Сейчас Карина ужасалась, что, не случись трагедии с усобицей, она когда-нибудь стала бы такой же. Добровольно похоронить себя в четырех стенах и полностью зависеть от мужа — нет уж, такой радости ей совершенно не хотелось. Только слишком высокую цену она отдала за то, чтобы прийти к этой мысли.

Что интересно, мать это понимала и не осуждала дочь, просто иногда не могла сдержаться, приведя свое отношение к ней в соответствие с изменившимися реалиями. От осознания этого Карине становилось еще горше — она чувствовала себя предательницей и ничего не могла с этим поделать. И мать это тоже сознавала — и не говорила ни слова в упрек. И то, что она — единственный сейчас близкий Карине человек, понимала… Матери всегда лучше понимают своих детей, чем даже они сами.