Армандо отклеивал и собирал афиши, изображавшие крупным планом лица политиков. Он долго обрабатывал их, рвал на части, перерисовывал. А потом устраивал экспозиции под названием «Гигантские лица душевнобольных».
На холме Искьи стоял куб из стекла и стали – современное строение, как понималось слово «современный» в восьмидесятых годах, – где любая точка в пространстве должна была просматриваться из всех других точек, где любой, даже самый легкий запах, например от тоненькой сигары, вмиг заполонял всю округу, где любой шепот звучал оглушительным эхом, как это бывает в готических соборах.
Единственными не индустриальными предметами были здесь эти огромные перерисованные лица, свисавшие с потолков на стальных проволочках.
Армандо обливался потом.
Он уже был пьян.
– Я не буду пить аперитив, – сказала Анна Хидден, увидев их голодные лица.
Гости ринулись к столу из матового стекла на железных ножках и вмиг расселись. Никто не разговаривал. Они тянулись к еде. Их губы блестели, глаза горели.
Стоял такой адский зной, что змеи повылезали из гнезд и оккупировали тенистый уголок двора, у стенки колодца с теплой водой.
Пауки искали темноты и прохлады под кроватями.
Мужчины, ночь, страх, воспоминание.
Глава III
Жюльетта сидела на веслах. Лодка коснулась песка. Она помогла Магдалене сойти на берег и вытащила лодку на пляж Кастелло. Затем поднялась по склону. Анна стояла на скале над ними. Она крикнула:
– Хочешь чего-нибудь?
– Я выпью то же, что и ты.
Анна вошла в кафе и взяла холодную колу-light.
Когда она вышла, к ней подбежала Магдалена. На руке у нее висела великолепная белая пластиковая сумочка. Она с трудом открыла замок и вынула черный камешек, служивший ей для игры в «классики»:
– Это тебе.
Но сколько Анна ни объясняла ей названия клеточек, та никак не могла их запомнить.
* * *
Она не слышала, как он подошел. Анна находилась в маленьком садике за углом террасы; встав на кухонный табурет и высоко подняв руки, она собирала абрикосы, которые бережно складывала в ивовую корзинку, зажатую между коленями.
Она глядела вверх, щурясь от солнца.
Когда она пыталась дотянуться до золотистых плодов, ее майка приподнималась, обнажая полоску живота.
Лео освободил ее от корзины.
Она протянула ему горсть абрикосов, горячих от полдневного солнца. И только тогда взглянула на него.
– Здравствуй.
– Они сладкие?
– Попробуй.
Он съел один абрикос.
– Какие теплые. Изумительный вкус!
На голове у нее была соломенная шляпа, подбитая белым шелком. Взглянув поверх его головы, она радостно вскрикнула.
На тропинке появилась Магдалена в сопровождении Жюльетты.
Анна спрыгнула с табурета наземь. Обняла девочку.
– Хочешь абрикос?
– Я пить хочу, – ответила та.
И они отправились в кухню, смеясь, рука об руку.
* * *
Лео спал в парусиновом шезлонге в тени виллы. Над горой, над террасой явственно вибрировал знойный воздух. Словно удав, он душил в своих раскаленных кольцах деревья, голубую крышу, кованые кресла, искажая их формы в дрожащем мареве, затем, две-три минуты спустя, медленно ослабив хватку, возвращал им прежний облик.
Нет, пожалуй, это была не змея, а нечто большее.
Это был призрачный кольчатый дракон, грозивший испепелить своим жгучим дыханием все живое.
Если бы не адская жара, объявшая скалу, Анна готова была часами созерцать его беспощадные атаки.
* * *
Земля превратилась в пыль, смешанную с комьями засохшей грязи. Солнце выпило всю воду. А влажные испарения, без конца поднимавшиеся в воздух, заволакивали его мутной пеленой.
* * *
Сидя на ступеньках в уголке террасы и держа на коленях тарелку с помидорами и буйволовым мясом, она бездумно глядела на море.
– Анна!
Анна очнулась. Рядом стояла малышка Лена, испуганно глядя на нее расширенными глазами.
– Что, моя хорошая?
– Смотри! Нет, сперва закрой глаза.
Анна закрыла глаза.
– Протяни руку.
Она протянула руку.
И почувствовала что-то легонькое на ладони.
– Теперь открывай!
Она увидела на ладони молочный зуб.
Итак, Анна Хидден была не только известным музыкантом, не только великой колдуньей, вызывающей грозу, – она была женщиной, осыпанной подарками.
* * *
Стояла такая страшная жара, что никому не хотелось есть. Все только без конца просили воды.
– В нашей бакалее вода кончилась. Придется кому-то пожертвовать собой и ехать в Неаполь.
– Я не могу жить без кофе.
– А я не отважусь на морское путешествие – слишком жарко.
– Попроси Шарля. Он большой специалист по морским путешествиям.
– Тебе ведь известно, что я с ним больше не вижусь, – отрезала Жюльетта.
Магдалена Радницки влезла на стул и начала перекладывать абрикосы в вазе на столе.
– Что ты делаешь, Лена?
– Кладу их по порядку.
Это занятие могло продолжаться и час, и два – до тех пор, пока фрукты не превращались в месиво, годное разве что для компота.
* * *
Леонард – Анне:
– Без вас мне живется скверно. Вы мне нужны. Мне необходимо ваше присутствие здесь, рядом со мной, в Неаполе, в этой квартире. Я хочу слышать ваше дыхание возле себя, когда я сплю.
– И?…
– Я люблю вас.
Поистине, это был сезон подарков. Ее продолжали ими осыпать.
Сейчас это было кольцо, подаренное Анне Леонардом.
Но что делать с кольцом женщине, которая предпочитает свободные пальцы?
Куда приятнее дары маленькой девочки – молочный зуб, черный камешек.
* * *
Подъем в гору был таким крутым, что, отправляясь к Анне Хидден, я почти всегда старался пройти мимо бакалеи на Корсо-Колонна. Я покупал там несколько бутылок минеральной воды, или кочанный салат, или фрукты, и начинал взбираться по узкой каменной тропинке, а затем по каменистой осыпи, держась за веревку, ставшую наконец такой же сухой, как листья бамбука.
Меня всегда встречали с радостью.
Наши часы отдыха и работы совпадали.
