— Завтра и попрощаемся, Вася. Приду тебя проводить.
— Не надо, Миха. Мне ведь тоже от всего этого тошно. Как будто предаю я всех, и семью, и родину. Кое-кто из знакомых косо стал поглядывать. Но иначе я не могу. Играть хочу во что бы то ни стало. Давай сейчас выпьем и распрощаемся.
Ну, если так, прощай, Вася. Неизвестно, увидимся ли еще.
А я пойду за письмом. Сегодня же.
20
Выбрал момент, чтобы никто не видел.
Забрался на чердак.
Пыль, пауки. Запах прокаленной ржавчины. Шарю вокруг трубы. Вот и тетрадь. Только что же это такое? Пальцы все в саже. Края листов ломаются, рассыпаются в прах. Что случилось? Собираю листки, ползу к чердачному окошку. Сильно обгорели углы тетради. Нижняя часть почти на треть сгорела. Люди добрые! За что мне несчастье такое?!
Да, верно, Николка вскользь говорил, что звал Якова Модестовича каменку перекладывать. Как раз когда папаша в больнице лежал. А потом, как положено, хорошенько протопили, чтобы работу проверить. Труба, наверное, докрасна раскалилась. Вот бумага и обуглилась. Хорошо еще, что не вспыхнула. Плотная тетрадь в клеенчатом переплете. Были бы отдельные листы — все бы сгорело. Здесь же у окошка нетерпеливо листаю. Есть, много! Много страниц отцовским почерком исписано. Ох, что за невезение! Такая драгоценная рукопись чуть не сгорела. Теперь немножко отдышаться, сесть поудобнее и прямо здесь читать. С места не двинусь, пока не прочитаю.
Здравствуй, Миша…
Схватило дыхание. Ну здравствуй, папаша…
…Ты открыл этот конверт? Ты сделал это один, без меня? Увы, значит, моя предосторожность оказалась не лишней. С другой стороны, если ты все-таки читаешь эти строки, значит, она сыграла свою роль, пригодилась нам обоим. Бр-р-р… Я все же надеюсь либо сжечь это письмо в печке в день твоего возвращения, либо когда-нибудь подарить тебе его на память…
Вот и накаркал. Сжечь не пришлось, само сгорело. Лучше бы ты, папаша, его под балку сунул.
…Сегодня утром мы расстались, а вечером я взялся за эти записки. Я подумал: мало ли что может случиться, пока тебя нет. Поэтому хотя бы малую часть того, что тебе должно от меня узнать, я решил доверить бумаге. Буду каждый день приписывать пару абзацев, получится так, будто я с тобой беседую. Немного расскажу о себе, очень надеюсь, что не разочарую и не оттолкну тебя. Еще вкратце расскажу о том, во что, если бы не твое вступление в игру, должен был скоро посвятить тебя со всей значительностью, торжественностью, но и полной секретностью, в кругу немногочисленных верных сподвижников. Но, дорогой мой мальчик, если ты читаешь эти строки, значит, меня либо нет в живых, либо я очень далеко, и вряд ли мы скоро с тобой увидимся. Прости мне мои старческие сантименты. Знаешь ли ты, чего мне стоило с самых твоих юных, младенческих лет видеть в тебе не просто своего любимого сына, но и будущего ученика, и наследника нелегкой…
Обрыв. Перелистываю хрустящую, как сухая береста, страницу.
…но и достаточно обо мне. Ты даже сейчас совсем не тот, что был я в твои годы. Ты умнее, сообразительнее, любопытнее. Взрослее, в конце концов. Что-то сдвинулось с места в окружающем нас с тобой заколдованном мире. Впрочем, не буду забегать вперед, попробую рассказывать обо всем по порядку. И лучше даже не сегодня, а завтра.
Чувствую, как в глазах набухли слезы. Так ясно представил себе папашу сидящим вечером за столом, в круге света керосиновой лампы. Сидит он в своем свитере с кожаными налокотниками и пишет. Время от времени задумается, рассеянный взгляд скользнет на сторону, замрет в руке перо. А потом снова, как будто толкнули его, быстро-быстро запишет несколько строк и снова остановится. Сколько раз я эту картину видел? Сто? Тысячу? И эти строки он так же писал. Кажется, я даже угадать смогу, в каком месте он прерывался, а где быстро-быстро писал, несколько строк за одну минуту на бумагу выплескивал…
Итак, сначала о том, что интересует тебя больше всего. О древней истории и о том рубиконе, который люди, вернее последние их представители, перешли около двух с половиной веков тому назад. Миша, я здесь ограничусь буквально двумя словами, приводить подробности сейчас нет никакого смысла, о подробностях тебе поведают мои коллеги, если, разумеется, ты сам того пожелаешь. Для того чтобы адекватно воспринимать прежнее человечество, взлеты и падения его истории и, наконец, трагическое, нелепое, но в то же время и закономерное вымирание, тебе потребуется не один год умственного труда и размышлений. Поэтому сейчас приведу несколько основных фактов, канву событий.
Более двухсот лет назад, в результате ряда генетических катаклизмов, вызванных неумеренным любопытством некоторых прежних исследователей, готовых на все ради так называемого прогресса науки; так вот, в результате этой глобальной катастрофы людям предстояло либо погибнуть как биологическому виду…
Погибнуть как биологическому виду! И Дмитрий Всеволодович то же самое говорил. Значит, так оно и есть. Один человек может ошибиться, а двое, да таких разных, — никогда.
Что же там дальше, за обожженным краем?
…таким образом, к концу двадцать первого века старой эры человек окончательно утратил приставку «разумный». Немотивированные убийства и самоубийства стали повсеместно распространенным явлением. Массовое распространение приобрел уход в «виртуал», иллюзорную реальность, созданную с помощью вычислительных машин, в котором с середины двадцать первого века человеческая личность могла бесконечно существовать без физического тела. В довершение всего к концу старой эры произошло несколько локальных ядерных конфликтов, сделавших значительную часть суши опасной для проживания. Террористы дважды пытались изменить орбиту земли, что означало бы гибель всей планеты. Ортодоксальные боговерующие готовились встречать конец света.
Все это, заметь, происходило с цивилизацией, которая в высших точках своего полета подарила миру величайшие культурные ценности, явила подлинные подвиги духа, сделала невероятные научные открытия. Многое из того, чего достигли наши злополучные пращуры, сейчас кажется чудом. Далеко не все из них были кровожадными дикарями, как тому нас учат в школах и университетах, не все из них были склонны к насилию и бессмысленному уничтожению себя и себе подобных. Лучшие из них задолго пытались предупредить человечество об опасности, предостеречь его от техногенного, информационного и биоинженерного безумия. Я много думал о том, где, в какой момент развития была допущена роковая ошибка? Какой шаг стал необратимым? Массовое коммерческое производство? Сверхоружие? Глобальное телевидение? Генное конструирование? Виртуальное существование? Вряд ли что-либо одно из этого скорбного списка могло бы…
Сколько всего нового! Половина слов мне просто непонятна. Подробнее бы, папаша, яснее! Что же это за судьба моя проклятая, как будто нарочно ускользает от меня то, чего больше всего достичь пытаюсь. Одни только пустозвонные слова мне достаются: генное конструирование, виртуальное существование. Слова без смысла, как ореховая скорлупа без ядра.
