Падре Михаэлису о политике говорить не хотелось, но он ответил:
— Уверяю вас, что в Като-Камбрезис кардинал де Лорена действует не по своему разумению, а выполняет указания Генриха Второго.
— Это еще хуже. Капитуляцию подписывают после поражения, а не после целой серии побед. Взятие Вольпиано оказалось бесполезным. Теперь итальянцы, служившие Франции, вынуждены эмигрировать, чтобы не подпасть под репрессии испанцев. А о жестокости имперских войск ходят легенды.
Падре Михаэлис собрался было ответить: «Это ваши проблемы», — однако удержался и ограничился тем, что сказал:
— Во Франции идет гражданская война, и нельзя держать семь тысяч солдат на чужой территории. Кроме того, Франция одержала всего одну настоящую победу: в прошлом году при Кале. В Италии герцог де Гиз застрял в болотах Чивителлы. Так что король Генрих поступил разумно.
Симеони, наверное, тоже что-нибудь ответил бы, но тут они достигли маленькой котловины. На скале, среди кустарников, окружавших дуб, покрытый омелой, с трудом можно было разглядеть часовенку в нише, выдолбленную, вероятно, с большим трудом. Она изображала человека, раскинув руки стоявшего на алтаре.
— Юпитер Болящий, единый и триединый, — объяснил флорентинец. — Мы пришли к гробнице.
— А где она? Не видно ни одного подхода.
— Подождите.
Симеони ловко пробрался между валунами. Над одним из них выдавался большой сук. Симеони, как рычагом, откатил суком валун, и под ним открылась пустота. Оттуда вылетели несколько насекомых и в спешке выскользнул белый уж, испуганный ярким светом.
— Здесь лестница, — сказал Симеони, видя, что его спутник колеблется. — Спуститься нетрудно.
— Да, но как спуститься без света?
— Не бойтесь, тут есть свет.
И действительно, от лаза вниз вела лестница с выщербленными, но довольно широкими ступенями. Спустившись на несколько ступенек, падре Михаэлис сделал два удивительных открытия. Во-первых, вход постепенно расширялся и заканчивался самой настоящей пещерой. Во-вторых, стены, покрытые крошечными кристаллами, казалось, светились изнутри.
— Откуда идет этот свет? — спросил он с бешено бьющимся сердцем. — Там, в пещере, кто-нибудь есть?
Симеони, продолжая ловко спускаться, отрицательно покачал головой.
— В гробнице, столетия запечатанной, находится много останков. Она наполнена газами, исходящими от медленно истлевающих в стенных нишах тел. Если вы когда-нибудь имели дело с трупами, вы должны знать, какие миазмы исходят от разлагающихся внутренностей.
Из пещеры, в подтверждение слов Симеони, тянуло зловонием, но падре Михаэлис энергично замотал головой:
— Не может быть.
Он указал на фронтон, где были высечены буквы «D. М., Dis Manibus».
— Это римская гробница. Трупные миазмы должны были давным-давно рассеяться, ведь прошли века.
— О, тут полно и более современных мертвецов, включая того, которого вы ищете.
Они спускались потихоньку, пока не достигли края темного колодца.
— Вот, здесь покоится Ульрих. Его положили на могильную плиту древнеримского полководца. Прошло уже семь месяцев с его смерти, и труп почти наполовину сожрали насекомые.
Михаэлис склонился над провалом колодца.
— Внизу нет блуждающих огней. Полная тьма.
— Да, спускаясь туда, надо зажигать факел. Но спуститься нетрудно: там много выступающих камней и углублений в скале.
Иезуит покачал головой.
— Я не собираюсь спускаться. Но хочу, чтобы вы мне рассказали о встрече Нострадамуса и Ульриха.
— Но я уже рассказывал! — запротестовал Симеони.
— Да, но на этот раз мне нужны детали. Пойдемте отсюда.
Когда они выбрались наружу, Михаэлис полной грудью вдохнул свежий лесной воздух, благоухающий всеми арматами весны. Он оглядел валун, закрывавший вход, и сук, служивший вагой.
— Я бы навсегда запечатал эту могилу, — заявил он. — Помогите-ка мне обрушить стены у входа, прежде чем подвинуть валун на место. Я заметил, что там белая глина, и это будет нетрудно.
На самом же деле им пришлось немало потрудиться, помогая себе сучьями. Они изрядно вспотели, пока отломали кусок стены, и тот обрушился на ступени. Пол просел в нескольких местах, и Симеони в испуге попятился, опасаясь, как бы под его ногами не разверзлась пропасть. Но потом, в переплетении кустарников, лаз сровнялся с землей.
— Вот и хорошо. А теперь камень, — сказал Михаэлис.
Они вдвоем приподняли валун с помощью ваги и задвинули его на место. Симеони вытер пот со лба.
— Все, — прошептал он упавшим голосом. — Это было действительно необходимо?
— Да. Я хочу, чтобы от иллюминатов не осталось даже воспоминания. Навсегда спрятать могилу их основателя — только первый шаг. Здесь скоро все зарастет и следов не останется.
Он указал на котловину.
— Давайте вернемся к лошадям, а по дороге вы расскажете мне о встрече Нострадамуса с Ульрихом.
И они начали продираться сквозь густой подлесок. Отдышавшись, Симеони сказал:
— Практически вы все уже знаете. Шесть месяцев назад я, Нострадамус и некто Триполи, гугенот по вере, пришли сюда. У входа в гробницу лежал обезображенный до неузнаваемости труп. Лицо и глаза его были выжжены, словно молнией.
— Может быть, он пытался войти в склеп с зажженным факелом, — заметил Михаэлис, — и спровоцировал взрыв скопившихся там газов.
Симеони кивнул.
— Мы так и подумали. Нострадамусу показалось, что он опознал в погибшем своего друга, священника-августинца из Сен-Реми Марка Ришара. На умершем была ряса.
Михаэлис нахмурил лоб.
— Марка Ришара, из-за его симпатий к кальвинистам, не раз допрашивала инквизиция Тулузы.
— По мнению Нострадамуса, он искал клад, чтобы предоставить его в распоряжение французских кальвинистов. И в гроте на самом деле было сокровище.
— Не перепрыгивайте, — приказал Михаэлис. — Вы спустились в пещеру. Что было дальше?
— Дальше мы подошли к колодцу, который вы видели. Там не было темно, как сегодня, напротив, из глубины лился яркий свет. Поэтому мы и решили спуститься. У Нострадамуса очень болели ноги, и мне пришлось ему помогать. Порой казалось, что он вот-вот упадет, но желание увидеть жену и Пентадиуса было так сильно, что…
Михаэлис его резко остановил. От удивления он прислонился спиной к сосне и уставил на Симеони указательный палец.
— А вот об этом вы промолчали! — сердито сказал он. — думал, Нострадамус отправился в Италию, чтобы встретиться с Ульрихом. При чем здесь его жена?
— О, я полагал, что это неважно, — пробормотал смущенный Симеони. — Нострадамус, несмотря на подагру, тайно приехал в Пьемонт, потому что из дома исчезла его жена. Он решил, что ее похитил Пентадиус, ассистент Ульриха.
