Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Таким образом, не скрывавшая своих похождений Мессалина с ее свободолюбивым характером и вольным поведением была в глазах римлян исчадием ада, но ей было на это наплевать. Возможно, сложись все по-другому, не осиротей она в раннем возрасте, влияние отца не дало бы ей превратиться в ту, которая стала притчей во языцех не только в Риме, но и далеко за его пределами, но все сложилось так, как сложилось. Но если раньше некоторые патрицианки позволяли себе косо посматривать на распущенную особу, сидящую с ними за одним столом или на одной скамье в цирке, то после замужества за Клавдием все ее недоброжелательницы прикусили язычки, тем более что Мессалина не давала ни малейшего повода заподозрить ее в неверности мужу даже в его отсутствие.
Когда же Клавдий, вне себя от нетерпения, примчался из Германии домой, его ждала красавица жена, рядом с которой стояла верная Порция, держа на руках младенца — маленькую девочку, таращившую на мир большие синие глаза. В соответствии с традицией ребенка положили к ногам отца, и тот, признав ее своей дочерью, поднял малышку, глядя на нее полными слез глазами. Дочь назвали Клавдией Октавией, и Клавдий принес жертвы пенатам, умоляя сделать ее жизнь счастливой.
Лежа вечером за кубком вина в триклинии и выставив из комнаты всех слуг, он рассказывал Мессалине, чего стоила ему эта поездка.
— Ты не представляешь, что мне пришлось пережить, — жаловался он, глядя поверх светильника на слабо освещенное лицо своей жены, по которому скользили переменчивые тени. — Началось с того, что Калигула пришел в ярость, увидев меня во главе сенатской делегации, и начал орать, что, мол, Сенат прислал к нему дядю, чтобы тот, то есть я, его контролировал, а затем приказал бросить меня, как есть, в парадной одежде в реку. Представляешь, что я пережил? Хорошо, что Гай после этого набросился с упреками в измене на Гетулика, и какие-то легионеры помогли мне выбраться на берег, а то ты бы сейчас была уже вдовой… Гетулика казнили, и вроде бы все успокоилось, и наш император продолжил заниматься той странной войной, которую вел до моего приезда. Странной — не то слово, потому что вокруг нас жили мирные племена, которые давным-давно покорились римскому гению и не делали никаких попыток не только что восстать, но даже косо посмотреть на наш лагерь. В результате то мы вскакивали посреди пира и, похватав оружие, гонялись по лесам за какими-то юнцами, оказавшимися нашими же заложниками, которых отпустил перед этим Гай; то он увольнял с бесчестьем старых центурионов, которым оставалось совсем немного до отставки. Потом к нам в лагерь явился перессорившийся с отцом сын британского вождя Кинобеллина, и Калигула по этому случаю отправил в Рим гонцов…
— Знаю, — кивнула головой Мессалина, — на всех углах в городе трубили, что нашим войскам покорилась вся Британия.
— Покорилась, как же, — фыркнул разошедшийся под влиянием алкоголя обычно тихий Клавдий. — Представь: вышли мы к морю, расставили вдоль кромки воды катапульты и баллисты, легионы выстроились как для атаки… Все стоят, ждут императора и гадают, на кого он собирается вести в атаку войска. Солнышко светит, море плещется, чайки орут. В общем, идиллия. Тут появляется Калигула в окружении вооруженной до зубов свиты, среди которой находился и твой муженек, и произносит яркую речь о непобедимости Рима, начиная еще с его распрей с Альба-Лонгой. Клятва Горациев мешается с клятвой Брута, Юлий Цезарь с неизвестно как попавшим в Рим Александром Великим. Все в ажитации и рвутся в бой незнамо с кем. После чего наш непобедимый предводитель приказывает всем рассредоточиться и… Как ты думаешь, что?
— Не знаю, — растерянно пожала плечами Мессалина, — ждать подхода кораблей?
— Ошибаешься, моя радость! — Клавдий даже взвизгнул от удовольствия. — Наш бравый Калигула приказал всем… собирать ракушки. Это, видишь ли, наша добыча, отобранная у Нептуна, которую лично он пошлет Юпитеру Капитолийскому и Аполлону Палатинскому. Каково, а? — Он мелко засмеялся, глядя в обескураженное лицо Мессалины. — А перед этим мы все валялись у него в ногах, умоляя не делать глупостей, потому что он вдруг вспомнил о бунте нескольких легионов, случившемся после смерти Августа, и решил с ними поквитаться, перебив несколько тысяч человек. Слава Марсу, что он сам испугался своей затеи, а то неизвестно, чем бы все закончилось. После этого он потерял всякий интерес к войне и, решив, что его подвигов вполне хватит для триумфа, занялся подготовкой к оному, а меня, наконец, отпустил на все четыре стороны. Теперь он стращает сенаторов и изрядно в этом преуспел. Что скажешь?
«Что ему очень не хватает Макрона», — чуть не вырвалось у Мессалины, но она вовремя прикусила язык. Не надо напоминать мужу о своих бывших любовниках, пусть даже и давно почивших.
— По-моему, Калигула сходит с ума, — проговорила она то, о чем давно уже шептались на улицах и во дворцах Рима. — Боюсь, что это добром не кончится. Рим — не изнеженные Афины. Он уже один раз родил Брута, родит и во второй.
Услышав об убийце Юлия Цезаря, Клавдий мгновенно протрезвел.
— Говори тише, — прошептал он, испуганно оглядевшись по сторонам. — За такие слова нас скормят на арене львам.
— Лучше быть сожранной львом, чем пресмыкаться перед гиеной, — парировала его неукротимая супруга. — Но давай оставим эту тему. Не хочет ли мой повелитель провести ночь со своей любимой супругой? Обещаю, тебе не придется скучать. Уверена, что твой маленький Клавдий очень соскучился по своей пушистой подружке. Пойдем в спальню. Нехорошо заставлять их страдать! Да и твои любимые красавицы тоже соскучились без поцелуев.
С этими словами она с кошачьей грацией приподнялась из-за стола и, склонившись над мужем, обнажила полные груди, при виде которых Клавдий издал стон и, схватив жену за руку, привлек ее на ложе. Дотерпеть до спальни он уже не мог. А Мессалина, подставляя губам мужа все потаенные закоулки своего роскошного тела, представляла, что лежит в объятиях Макрона. Он бы никогда так не перетрусил от ее слов. А ведь она, сидя дома, почти позабыла, каким жалким может быть ее муж. Гестия, дай ей сил соблюсти супружескую верность!
* * *
Видимо, боги плохо расслышали мольбы Мессалины, потому что почти одновременно случились три события, перечеркнувшие все ее благие порывы.
Началось с того, что Калигула в очередной раз выяснил, что в казне закончились деньги и уже никакие драконовские налоги не в состоянии компенсировать траты на его развлечения и роскошную жизнь Цезонии. Последовали распродажи всего и вся. Сначала пошли с молотка вещи, оставшиеся от божественного Августа и его супруги Ливии. Когда имущество прадеда и прабабки закончилось, изобретательный Гай Цезарь нашел новый способ пополнить казну.
Спустя месяц Клавдий явился домой чернее тучи и, прямиком отправившись на кухню, потребовал, чтобы ему срочно зажарили поросенка и принесли кувшин неразбавленного вина. Разумеется, Мессалине тут же сообщили о странном поведении мужа, и она побежала к нему, пытаясь на ходу сообразить, что могло вызвать такой переполох.
При виде супруги Клавдий сжался, буквально уменьшившись в размере, и бросил на нее испуганно-опасливый взгляд.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
