Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
С темнотой стало полегче, жара спала. Лейтенант так и сидел, уставясь в одну точку, иногда бормотал что-то, вроде бы даже песенки мурлыкал и со мной не общался совершенно. Я уже как-то и внимание на него обращать перестал: ясно теперь, что буянить он не будет, а жалеть его как-то и не к месту, меня бы кто пожалел…
Поскольку он, собственно говоря, как бы уже и не являлся полноценным командиром, я решился: достал из коробки с НЗ фляжку со спиртом, налил граммов пятьдесят, водой разбавил и хлопнул на ночь. Ночь получилась беспокойная – то задремывал, то вскидывался, когда начинала мерещиться всякая жуткая чепуха, но все же чуточку поспал.
Проснулся засветло. В боевом отделении пованивает – это лейтенант ночью в штаны напустил, как младенчик. Ладно, хоть не обделался… Попробовал я повозиться с рацией, завести мотор – без толку. Вылез наверх. Тварей что-то не видно на прежних местах, хотя кто их знает, могли расплющиться так, что стали вровень с песком – и не заметишь…
А там, куда оно утянуло Шикина… Я специально смотрел в бинокль, поэтому все отлично видел. Там, куда оно утащило Шикина и осталось лежать, не было ни косточки, в песке виднелись всякие мелочи: дуло оружейное торчало наружу, пуговицы валялись, пряжка от ремня, сапожные гвозди и прочее несъедобное. Понимаете? Исчезло все, что было естественного происхождения, слова «органический» я тогда еще не знал, осталось все металлическое, да бакелитовый шикинский портсигар. Так вот…
Когда я приоткрыл дверцу, на сей раз песок передо мной не вздыбливался столбом – но что-то мне показалось, что неподалеку склон барханчика странновато как-то шевелится, от ветра так не бывает…
У меня не хватило духу вылезать, не было полной уверенности, что они ушли. Да и зачем? Еще не факт, что удастся починить мотор, там могло что-то непоправимо крякнуть. А пешком топать назад что-то не хотелось: во-первых, не было уверенности, что лейтенант пойдет своими ногами, а бросить его я никак не мог; во-вторых, что посерьезнее, могли по дороге вынырнуть эти…
И сидел я какое-то время, вновь самому себе втолковывая: только не думать и не гадать, что есть – то есть, когда-нибудь да кончится…
И ведь кончилось! Часа через полтора в небе послышалось тарахтенье, и вскоре показался самолет, наш. «У-2» с красными звездами на крыльях. Я выскочил, встал на капоте, замахал руками – он, конечно, сверху прекрасно мог и так разглядеть броневик среди песков, но я ж живой человек, у меня тоже нервы…
Он снизился, покачал крыльями, сделал пару кругов на малой высоте. Летчик с наблюдателем мне показывали жестами: мол, видим, все будет путем…
Самолет улетел, а еще часа через полтора возле колеи, уже изрядно присыпанной песком, видимо, ночью все же был сильный ветер, показались две машины: такая же двадцатка, как моя, и открытая легковушка, «шестьдесят первый» «газик». Хороший был вездеход, высокой проходимости, вот только делали их недолго и сделали немного, переключились на «шестьдесят седьмые», «козлики»… Подъехали поближе, вижу: из башенки выглядывает Никодимыч, друг душевный, а в «газике» рядом с шофером сидит капитан из разведотдела.
Тут меня как ударило: если они вылезут, черт-те что может случиться, может, твари ушли, а может, и нет… Едва броневик остановился метрах в пяти от меня, я заорал что есть мочи:
– На землю не выходите! Заминировано все кругом! Противопехотки повсюду!
Ну не говорить же им, что было на самом деле? Кто бы поверил с ходу? Я бы сам не поверил. Никодимыч плечами пожимает:
– Коль, ты чего? Откуда тут мины? И на хрена?
Я ему кричу: «Мины, кругом мины! Подорветесь мигом! Подгони броневик впритык, я переберусь и лейтенанта заберу, с ним совсем хреново…»
Никодимыч пожимает плечами, капитан вертит головой в большом сомнении, но, должно быть, такое уж у меня было лицо, что они решили не искушать судьбу. Подогнали броневик и машину вплотную, аккуратненько с двух сторон, капитан перепрыгнул ко мне, с ходу кинулся осматривать боевое отделение, наткнулся на лейтенанта, выматерился, спрашивает:
– Что с ним?
– Контузия, – говорю. – На месте доложу подробно.
Вдвоем мы без особого труда переправили лейтенанта в машину – он не сопротивлялся, был как ватная кукла. Я хотел показать туда, где лежало все, что осталось от Шикина, но вижу, все торопятся. Спросили только, где Шикин. Я с ходу придумал: мол, лейтенант его отправил пешком назад, шагать, ориентируясь по колее. Капитан пожимает плечами: не появлялся Шикин, и летчики шли над колеей, хотя ее и занесло песком во многих местах – но человека не видели, ни идущего, ни лежащего. Ну, еще бы, откуда там человеку взяться… От человека ничего и не осталось почти…
Смотрю, Никодимыч забрал пулемет с моего броневика, слазил в свой за подрывным зарядом и начал его в боевом отделении прилаживать. Капитан поясняет: дивизия получила приказ идти форсированным маршем, приданы два звена авиаразведки, части уже пришли в движение, так что нечего рассиживаться, догонять придется…
И мы уехали. Дивизию, точно, пришлось догонять. На марше никто меня не беспокоил, но, едва с сумерками остановились, позвали к разведотдельцам. Меня одного. От лейтенанта толку не было, он все так же сидел в уголке, отключенный от белого света.
Я рассказал все, как было. Подробно. Мне не поверили. И тут я, как потом стало ясно, сделал большую ошибку: стал горячиться, доказывать, что именно так и было… Нет, я, конечно, держался так, как и подобает держаться с командирами, – но очень уж рьяно в грудь себя бил, с большим жаром доказывал, из кожи вон лез…
Разведотдельцы, я так полагаю, сразу же решили, что им делать… Успокоили меня, велели изложить все на бумаге – и отпустили восвояси. Пару дней ехал я в грузовике. Персы сопротивления уже не оказывали, мы спокойно дошли и дислоцировались под Тегераном. Вот тут меня и вызвали…
Приказали доставить лейтенанта в госпиталь, на нашу территорию. Предписание вручили, все честь честью, дали еще запечатанный конверт с инструкцией – передать медикам по прибытии. Третьим спутником у нас оказался здоровенный старшина с засургученным брезентовым мешком. Только потом я сообразил, что он за нами обоими присматривал…
Вступили мы в Иран из Среднеазиатского военного округа, из Туркмении – а отправились поездом уже в Закавказский… Точнее говоря, к тому времени вместо Закавказского военного округа уже образовался Закавказский фронт. Понятно, почему так поступили: до Туркмении теперь было гораздо дальше, чем до Закавказья, да и добираться через тот район Ирана, что примыкает к Закавказью, было гораздо проще: густонаселенные места, обжитые, есть удобная железная дорога.
Лейтенант никаких хлопот нам не доставил: он так и оставался наподобие куклы, да еще врачи что-то ему вкололи. Сунешь в руку кусок – ест. Отведешь в сортир – с грехом пополам справляется, но все так же ни слова не говорит, в никуда таращится.
Прибыли в расположение, сдал я лейтенанта врачам психиатрической вместе с запечатанным конвертом согласно приказа. Только старшина еще до того врачу что-то пошептал – ну, его винить не стоит, у него, конечно, был свой приказ…
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
