Джеймс бросил ей халат. Франческа быстро сунула руки в рукава, а Джеймс подошел к окну, повернулся и стал смотреть на двор, заложив руки за спину.
Дверь распахнулась.
В спальню вошла горничная, а следом за ней – пожилой мужчина.
Франческа с трудом нашлась что сказать:
– Наконец-то ты пришла, Тереза. – Ее голос звучал как-то странно, непривычно, словно принадлежал не ей. Он был слишком высоким. Глубоко вздохнув, Франческа продолжила: – Я могла бы за тобой и не посылать… Только я не привыкла одеваться сама. К тому же присутствие всех этих мужчин отвлекает меня.
Маньи нахмурил брови.
– Что ж, в таком случае я ухожу, – заявил Кордер.
– Надеюсь, вы нашли свою записную книжку, – промолвил граф.
Кордер похлопал себя по груди в том месте, где у него был карман.
– Да, наконец-то нашел, – сказал он, а затем посмотрел на Франческу. – В странном месте она в конце концов оказалась, не так ли, cara, дорогая?
Cara! Ну и шутка! Да она ему совсем не дорога, он горд лишь тем, что она сдалась. Причем с такой легкостью. Как стыдно!
Чудовище!
Джеймс вежливо попрощался с графом Маньи и невежливо – с ней. Взяв Франческу за руку, он запечатлел влажный поцелуй между кольцами на ее среднем и безымянном пальцах.
Франческа едва не плакала.
Ей хотелось убить его, вонзить в его спину кинжал, когда он выходил из спальни.
Она слышала, как затихают его шаги.
Маньи вновь пристально посмотрел на нее, а потом подошел к окну. И заложил руки за спину – в точности так, как несколько мгновений назад это сделал Джеймс Кордер.
Пытаясь не думать о том, что только что произошло между ней и Кордером, Франческа прошла мимо графа в свою гардеробную.
Тереза последовала за ней, оставив дверь открытой. Она служила у Франчески еще с тех пор, как та приехала в Париж. Будучи француженкой и женщиной практичной во всех отношениях, Тереза не особо беспокоилась о морали своей госпожи или о ее отсутствии. Если для служанки что-то и имело значение, так это толпы кавалеров Франчески, ее богатство и драгоценности. Ни у одной другой женщины на континенте не было в поклонниках нескольких особ королевской крови. Более того, одна из бабушек мадам была французской аристократкой.
Все эти обстоятельства заставляли Терезу обеими руками держаться за свое место горничной. Ее невозможно было подкупить даже большими деньгами; не было человека, который мог бы заставить ее выдать какие-то секреты госпожи. Мадам устанавливала свои правила. Следуя им, Тереза не закрывала дверь, когда в комнате был мужчина, и не делала ничего без особого на то приказания. И, что было особенно удобно для Франчески и ее гостей, горничная говорила и понимала по-английски ровно столько, сколько было необходимо для выполнения ее обязанностей. То же касалось и итальянского языка.
Маньи обращал на Терезу так же мало внимания, как и она на него. Однако заговорил он все же по-английски:
– Тебе не следовало уезжать из Миры. Говорил же я тебе, что сейчас неподходящее время для того, чтобы жить в Венеции.
– Ты не должен был приходить ко мне, – сказала Франческа, наблюдая за тем, как Тереза наполняет теплой водой ванну. Как было бы хорошо смыть с себя все следы прикосновений Кордера! Она хотела бы избавиться от той слабости, которую он так легко обнаружил. – Именно об этом я тебе написала. Я надеялась разубедить тебя. Я ведь знала, что до тебя дойдут какие-то слухи, впрочем, чудовищно преувеличенные. Я была уверена, что ты услышишь, будто меня убили. Я прекрасно знаю, что такое сплетни, особенно в небольших городах.
– Кстати, о сплетнях… – вздохнул граф.
– Господи, так я и знала, что дойдет и до этого!
– Да, я кое-что слышал, – продолжил Маньи. – Про тебя и Лоренцо. Но, придя сюда, я обнаружил тут этого англичанина. Тебе известно, кто его отец?
– Я никогда не была знакома с лордом Уэствудом, – сказала Франческа. – Элфик и он не принадлежали к одному кругу, хотя я уверена в том, что мой бывший муженек и копал в том направлении, пытаясь проникнуть в высший свет.
Уэствуд – настоящий герой, особенно для французской аристократии. Это Франческа хорошо знала. Не сосчитать, сколько людей он и его жена, рискуя собой, спасли от мадам Гильотины.
Внезапно перед внутренним взором Франчески вновь вспыхнула картина, которую она представляла себе уже много-много раз: Кордер врывается в каюту гондолы и хватает мерзавца за горло… преступник беспомощно сопротивляется, но тщетно… его тело обмякает.
– Что ж, выходит, риск – привычное дело для членов этой семьи, – заметила она. – Полагаю, Кордер спрыгнул в канал с одного из балконов своего палаццо, чтобы спасти меня. И все же я бы хотела провести разделительную черту между физической отвагой, которая, честно говоря, больше напоминает мне безрассудство, и героизмом. Он – черная лошадка. Кордер сам мне об этом сказал.
Франческа услышала долгий громкий вздох. Она посмотрела в сторону двери, но Маньи там не было. Без сомнения, он все еще стоит у окна и смотрит во двор.
– Я не буду спрашивать, что между вами происходит, – сказал он.
– А что может происходить? – пожала плечами Франческа. – Обычные игры.
Она и предположить не могла, насколько опасной, но в то же время сладостной может быть игра с Джеймсом Кордером. И не догадывалась, как легкие прикосновения его губ к ее коже могут пробудить нечто таящееся в глубине ее существа, ту его часть, которую она давным-давно похоронила. Ощущение было таким, будто он проник в самую глубину ее души и вывернул ее наизнанку.
Франческа вспомнила, как прошлой ночью пыталась соблазнить его. Его губы прикоснулись к каждой части ее тела, к которой она притрагивалась руками. Он сделал именно то, что она молча предлагала ему сделать, вот только Франческа никак не ждала, что ее собственная реакция на его прикосновения будет столь бурной.
Кордер прикасался к ней и целовал ее именно в те места, на которые она указала. От его ласк ее бросило в дрожь, но ведь это она – эксперт во всем, что касается того, как давать и получать наслаждение. И все же его губы овладели ее ртом с невероятной легкостью! Его прикосновения обезоружили ее, оставили беспомощной, ослепшей от желания. Он доставил ей удовольствие, и ей это понравилось, хотя это не одно и то же. Ему удалось затронуть какие-то потайные струны ее души, и это едва не довело ее до слез. Франческа ничего не понимала. Но самое удивительное в том, что она и не хотела понимать.
Почему он не действовал быстрее, черт побери?! Почему не бросил ее на кровать и не овладел ею… почему не дал ей ласкать его, получить удовольствие от прикосновений его большого и сильного тела?
Чудовище!
– Я не хочу ничего знать, – сказал граф Маньи. – Я считаю, что лучше мне оставаться в неведении. Но если ты полагаешься на здравый смысл, дитя мое, тебе лучше отправить его заниматься своим делом. Я немало пережил за свои годы и живу так долго именно потому, что неплохо разбираюсь в людях. Этот человек, можешь мне поверить, моя дорогая, способен стать источником немалых бед.
