— Ты сказала: «под присмотром своей возлюбленной», — пробормотал Берт.
— Ну и кого ты представил на этом месте?
Берт отвел глаза в сторону и уставился на зеленую мягкую травку.
— Не хочешь ли ты сказать…
Берт по-прежнему избегал ее взгляда. Но на его лице сияла с трудом сдерживаемая улыбка.
— Ты подумал, что его возлюбленная — это я? — закончила свою мысль Джессика.
Берт кивнул.
— Но я же говорила тебе еще раньше, что мы просто друзья! — воскликнула Джессика. — А все эти игры Криса с Грегом в любовь и соперничество просто игры.
— Но мне казалось, что они так не думали, — произнес Берт, виновато глядя на Джессику.
— Надо было слушать меня, а не их, — обиженно произнесла Джессика. — Они еще дети.
У Берта вырвался смешок, который он попытался скрыть.
— Конечно, дети. Хотя Крис уже повзрослел. Пришлось. А вообще девочки взрослеют раньше мальчиков. Ты не знал?
— Я что-то слышал об этом, — сказал Берт.
— Не только взрослеют, но и мудреют, — продолжала Джессика.
— Я никогда не сомневался в твоей мудрости.
— Да, я очень мудрая, — самодовольно кивнула Джессика.
— Как сова из «Винни Пуха», — тихо сказал Берт.
— Что?! — Джессика притворно возмутилась и запустила в Берта своей босоножкой.
Он в ответ запустил в нее своим ботинком. Ботинок пролетел в метре от Джессики.
— Какой ты меткий!
— Я старался, но у меня не получилось.
— Врешь! — воскликнула Джессика. — Ты мне поддаешься! Как можно не попасть в человека ботинком с двух метров?
— Тебе бы больше понравилось, если бы я попал?
— Не знаю. Вот если бы ты попал, я бы знала… — Ты бы обиделась.
— Нет.
— Конечно нет. Потому что я никогда и ни за что не стал бы делать тебе больно.
— Ботинок — это больно?
— Да, — кивнул Берт.
— А я швырнула в тебя босоножкой. Это ничего?
— Это ничего. Ты же пошутила. И потом, у тебя ужасный характер, поэтому тебе можно. А я спокойный, уравновешенный и серьезный человек. Мне нельзя.
— Такой уравновешенный, что даже завязал с подбрасыванием живых мышей в кровати ближних? — Джессика хитро взглянула на Берта.
— Моя любимая кузина, — произнес он. — У нее такой длинный язык.
— Да, она много чего про тебя рассказала.
— Надеюсь, только хорошее?
— Зря надеешься.
Когда они начали собираться, Джессика встала и отвязала воздушные шары. Они рвались в небо, дергаясь в ее руках от порывов неизвестно откуда взявшегося ветра. Джессика разжала пальцы, и целая гроздь шаров, подхваченная воздушным потоком, взмыла вверх. Джессика и Берт, запрокинув головы, провожали шары глазами.
— Вот бы тоже так, — произнесла Джессика.
— Как? — спросил Берт.
— Так же легко подняться в небо…
— В этом нет ничего невозможного, ты же знаешь. — Он положил руку на ее плечо.
Джессика не стала отодвигаться, а, наоборот, немного придвинулась к Берту.
— Я часто вспоминаю тот наш полет, — сказал он, наклонившись к Джессике.
— Я тоже, — прошептала она. — А здорово было бы взлететь из Центрального парка и увидеть Манхэттен, — мечтательно добавила оно.
— Это возможно. Но, к сожалению, не в любой день. Самовольные одиночные полеты здесь запрещены, но каждый год в начале октября проводится фестиваль. И тогда над Центральным парком парят до сотни воздушных шаров. Потрясающее зрелище.
— А ты когда-нибудь участвовал в этом фестивале?
— Каждый год. И в этом году тоже собираюсь. Будешь моим вторым пилотом?
— Конечно! — с воодушевлением воскликнула Джессика. — Мне уже давно хочется повторить тот опыт. Тогда я, можно сказать, пропустила всю первую половину полета.
Они взялись за руки и пошли в сторону каменного моста, переброшенного через живописный ручей.
— Пойдем, — сказал Берт. — Я тебе кое-что покажу. — Он взял ее за руку и повел за собой.
Они пробирались какими-то узкими коридорами и поднимались по железным лестницам, пока не оказались перед запертой дверью.
Джессика наконец-то согласилась посетить квартиру Берта, которая находилась на последнем этаже одного из небоскребов Манхэттена. Но Берт повел себя очень странно. Когда они поднялись на последний этаж, он повел ее не к двери в квартиру, а в какой-то темный коридор.
— А теперь закрой глаза, — произнес Берт.
Джессика, ни о чем не спрашивая, зажмурилась. Она услышала, как дверь скрипнула и открылась, потом Берт взял ее за руку еще крепче и потянул вперед. Она сделала несколько нерешительных шагов. У нее было очень странное ощущение, пугающее и волнующее одновременно: как будто она движется в полной пустоте. Когда она отрывала ногу от пола и передвигала ее вперед, ей казалось, что следующий шаг она сделает в пустоту, не найдя твердой поверхности.
Берт обхватил ее за плечи, продолжая вести вперед. Джессика, уже немного привыкшая к новым ощущениям, сразу успокоилась, и у нее разыгралось любопытство: куда это Берт ее ведет? Она почувствовала, как ее колени уперлись во что-то твердое и они остановились. Рука Берта переместилась на ее талию, он наклонился к ней и прошептал в самое ухо:
— А теперь открывай глаза.
Джессика немного помедлила и распахнула глаза. Она невольно вскрикнула от увиденного и ухватилась за Берта. Перед ней простиралась панорама ночного Нью-Йорка с высоты птичьего полета. Несметное количество небоскребов, освещенных яркими огнями, подсвеченные улицы, машины, яркие неоновые вывески и огромное темное небо над головой, в котором высоко-высоко сияли голубые звезды…
Они с Бертом стояли на самом краю крыши небоскреба, у бетонного парапета, который едва доставал ей до пояса.
— Ну как тебе? — спросил Берт.
— Никогда не видела ничего подобного, — выдохнула Джессика.
— Я часто выхожу сюда проветриться. Хотя из моей квартиры вид не хуже, но здесь возникает совершенно особое ощущение.
— Как на воздушном шаре, — сказала Джессика.
— Да, в чем-то похоже.
— Интересно, какая здесь высота? — Джессика осторожно наклонилась над парапетом, глядя вниз.
— Высота приличная. Хоть это и не самое высокое здание в Нью-Йорке.
— У меня сердце где-то в левой пятке.
— Что оно там делает? — рассмеялся Берт.
— Прячется.
— Тебе страшно? — Берт обнял Джессику крепче.
