Короче, живи и радуйся, но с оглядкой. В том смысле, чтобы не проколоться. Свободной женщине в свободной стране все же грозят две большие опасности, коих она должна избегать: пуля в башку и зараза в кровь. Но если тщательно и постоянно соблюдать меры предосторожности, можно уберечься и от того и от другого. Надо заметить, от "заразы" прогрессивное человечество не придумало более надежной зашиты, чем простая резинка с двойной прокладкой. К сожалению, полной гарантии она не дает. Мне долго везло, но однажды все-таки влипла. Один черненький бизнесмен, ненасытный, кстати, кобель, наградил-таки каким-то загадочным микробом, неопасным, но удивительно цепким. Понадобилось три курса мощнейших антибиотиков, чтобы его заглушить. Кроме резинки, надо твердо придерживаться правила: на работе никогда не напивайся и не обкуривайся, чтобы не попасться на уловки некоторых сладкоежек, жаждущих исключительно "чистого секса". От таких лучше вообще отделываться сразу под любым благовидным предлогом.
Теперь о главном, об отморозках. Избежать с ними встречи нельзя, особенно если вращаешься в столичной тусовке на высоком уровне, но падать в обморок тоже не надо, когда попадаешь к ним в лапы. Отморозки такие же люди, готовые платить за свои желания, но только с обостренным восприятием радостей жизни. Их беда в том, что они сами часто не знают, чего хотят. Больше всего их среди кавказцев и узкоглазых, но там же иногда крутятся такие бешеные бабки, что поневоле рискнешь. Пуля - это метафора. С красивыми самочками, если опростоволосятся, обходятся попроще: либо разбрасывают кусками по помойкам, либо - в прорубь. С отморозками, с беспредельщиками, есть ряд табу, ни в коем случае нельзя нарушать. Первое в этом иске: не динамь! Никогда никого не динамь. Даже если очень хочется. Даже если кажется, что можно взять денежщ просто так, без отработки. Даже если имеешь дело с что ни на есть чайником из всех чайников. Важен навык. Как бы ни было тошно - не динамь! Один раз обойдется, второй, а на третий все равно обломишься. Могу привести кучу печальных примеров, да не хочу заводиться. Кто знает, о чем речь, тот поймет без примеров.
Второе: держи дистанцию и никогда не втягивайся в их дела. Чем бы ни манили. У тебя свой товар, ты его предлагаешь хотите берите, хотите нет, - и это твоя игра. Все остальное - не твоя. Все остальное тебя не касается. Тут действует старый закон: кого-ток увяз - всей птичке пропасть. Говорю об этом так горячо потому, что один раз, как с микробом, обожглась крепко, едва ноги унесла. Причем не на отморозке - на родном отечественном бизике комсомольского закваса, на фирмаче. Витя Скоморохов, гад ползучий! И чего простить себе не могу, подзалетела, как дура, на старой совковой сказке о любви. Поверила его бредням, да и как не поверить... Обхаживал, холил, двухкомнатную квартиру снял на Плющихе. Стихи, сука, по пьяни читал наизусть, образованная падла. А слил по-подлому, как шлюху стодолларовую. Наладил к немцам с гостинцем. Убедил, с погранцами, дескать, все схвачено, поедешь вип-персоной. Туда и обратно, но билет, как выяснилось, был только в один конец. Что за гостинец, Витенька? Пустяки, детеныш. Небольшой антиквар и мешочек с побрякушками. Но все по эксклюзивной стоимости. Вот тебе авансец в десять тонн, оставь мамочке на пропитание. Все по-благородному.
Я поехала. Гостинец сдала в Мюнхене, с тамошними пацанами провела вечерок и очнулась в Эмиратах, в борделе. Такую дозу, сволочи, вкатили, что, наверное, целый месяц трепыхалась под жирными арабскими тушами, не соображая, что со мной происходит. Как выбралась, как домой вернулась, особая история, когда-нибудь расскажу малолеткам в назидание, но не сейчас. Статистика такова: из десяти б..., улетающих, по своей ли, по чьей ли воле, на промысел в те края, в живых остается хорошо одна-две. Но нет худа без добра. Если у кого-то проблемы с лишним весом, нет лучше способа похудеть. Без всяких гормонов. Когда зимним вечером приползла домой, от пятидесяти восьми килограмм осталось сорок, и плюс душа в руинах. Мамочка еле признала, зашлась в истерике, не чаяла увидеть меня - полгода я странствовала. А те десять кусков, Витя Скоморохов забрал на другой день в долг. Ничего, как-нибудь встретимся на московском променаде, нам есть о чем поговорить.
Теперь об Анталии. Финиковые пальмы, рощи, экзотические пейзажи, ласковое море... Эта поездка стала в моей жизни переломной. Я не хотела ехать, хандрила после Эмиратов, никак не могла набрать форму и, чтобы продержаться, снесла немного золотишка в ломбард. Уговорила отдохнуть Ляка Гуревич. Она могла уговорить и мертвого. Ей немного за сорок, но энергии столько, что хватит на десяток молоденьких курочек. За последний год мы близко сошлись, хотя познакомились случайно, на тусовке в кинотеатре "Россия", на присуждении "ТЭФИ". То есть мы и прежде встречались, круг общения у светских профурсеток тесный, но тут вдруг потянуло друг к дружке, как магнитом, несмотря на разницу в возрасте. И ничего лесбийского, чисто духовный импульс.
Ляка, Елена Вадимовна Гуревич, по прозвищу Вагина, в девичестве Куропаткина, была женщиной трудной рыночной судьбы. Муж ее, Иван Захарович Гуревич, владелец несметных богатств и знаменитого банка "Анаконда", был ее пятым мужем, и при этом самым успешным. Из прежних она двоих похоронила, скорее всего, затрахала насмерть; одного подстрелили в подъезде, и он умер у нее на руках, проклиная казанскую братву и персонально какого-то Федю Покрышкина; четвертый пропал без вести, уйдя среди ночи в ларек за сигаретами. Банкир Гуревич души не чаял в своей необузданной супруге. До сих пор не пойму, чем она его так приворожила. Может, знала что-то такое, о чем никто другой не знал. По годам Иван Захарович староват для нее, далеко за шестьдесят, да и по всем остальным параметрам мало подходил. Ляка - женщина романтическая, с озорным настроем, а он угрюмый скептик с компьютером вместо сердца. Когда поженились, Иван Захарович уже давно был законченным импотентом и с гордостью об этом рассказывал всем знакомым. Так что постель между ними исключалась. Правда, раскладывая пасьянс из финансовых отчетов, он иногда возбуждался, но Ляка жаловалась, что это были такие короткие вспышки, что они ни разу не успели использовать их по назначению. Предположить, он нашел в Ляке умную собеседницу и заботливого друга, трудно. Ляку интересует только то, что у мужиков ниже пупка, а в остальном она вряд ли справится и с таблицей умножения, не говоря уж о затейливых рассуждениях о смысле жизни, к которым склонен ее супруг. Другом она не могла быть потому, что понимала это слово лишь в его физиологическом значении. Хозяйкой также была никудышной, хотя деньги тратить, естественно, любила и, к примеру, два раза в год обязательно меняла мебель в загородном поместье. И все же, могу поклясться, Гуревич ее боготворил. Наверное, в его привязанности таилось что-то сакральное, что мы называем словом "рок". Я однажды слышала, как в легком подпитии он шепнул:
- Моя драгоценная, маленькая ведьмочка, без тебя я пропаду...
И Ляка ответила с неподражаемым достоинством:
- Не горюй, пупсик, я тебя не брошу.
Да и с чего ей бросать своего мужа, если жила за ним как за каменной стеной? Вольная, как птица, богатая, ухоженная, весь мир у ее ног. И никакой ответственности ни перед кем.
