— Меня это тоже волнует, — добавила Ровена. —Ты думал об этом, Эш?
— Я не умею думать по утрам. У меня мозги еще невключились.
— Сейчас уже почти полдень, — язвительно заметилаКестрель.
— Меня не волнует, который час. Я еще сплю.
Эш побрел в кухню.
— Но вам не стоит беспокоиться, — оглянувшись,добавил он более бодрым тоном. — Потому что я ничего не намеренпредпринимать по отношению к этой девушке, а у Джейд не будет никаких дел с еебратом. Потому что мы уедем домой.
Эш исчез.
У Джейд тяжело застучало сердце. Эш мог вести себя скольугодно легкомысленно, но в его словах чувствовалась твердая решимость. Онавзглянула на Ровену.
— Мэри-Линетт действительно его духовная супруга?
Ровена откинулась назад, ее каштановые волосы заструилисьводопадом по зеленой парче дивана.
— Боюсь, что да.
— Но как же тогда он может уехать?
— Ну… — Ровена колебалась. — Духовные супругине всегда остаются вместе. Иногда это бывает слишком трудно — огонь и молния,сильные страсти… Некоторые люди не выдерживают.
«Может быть, мы с Марком — не настоящие духовныесупруги, — подумала Джейд. — И может, это к лучшему. Не так тяжело».
— Бедная Мэри-Линетт, — сказала она.
А в ее мозгу отчетливо прозвучало: «Почему никто не скажет:«Бедный Эш»?»
— Бедная Мэри-Линетт, — повторила она.
В гостиную снова вошел Эш.
— Послушайте. — Он сел на резной стул из красногодерева. — Нам нужно толком во всем разобраться. Дело не просто в том, чтоя хочу вернуть вас домой. Я не единственный, кто знает, что вы здесь.
Джейд застыла.
— Ты кому-то сказал? — почти радостно спросилаКестрель.
— Когда созвали семью, чтобы объявить о вашемисчезновении, там был еще кое-кто. И этот кое-кто был рядом со мною, когда японял, куда вы могли сбежать. А он — очень сильный телепат. Считайте, что вамповезло: мне удалось убедить его, что я сам сумею вернуть вас.
Джейд пристально глядела на него. Она действительно считала,что ей повезло. Одно только странно: с чего это вдруг Эш стал так беспокоитьсяо ней, и о Ровене, и о Кестрель… да и вообще о ком-либо, кроме себя самого.Может быть, она не так уж хорошо знает своего брата?
— Кто это? — очень серьезно спросила Ровена.
— Да так, никто. — Эш откинулся на спинку стула,угрюмо глядя в потолок. — Всего-навсего Квин.
Джейд вздрогнула. Квин… Эта змея! У него не сердце, а кусокльда, и он презирает людей. Этот тип из тех, кто даже Закон Царства Ночиприбрал бы к рукам, если бы решил, что правосудие вершится недостаточно строго.
— Он вернется в понедельник узнать, справился ли я сосвоим поручением, — предупредил Эш. — И если нет, то все мы умрем — ивы, и я, и ваши маленькие человеческие друзья.
— Значит, мы должны до понедельника что-топридумать, — сказала Ровена.
— Если он захочет попробовать на нас свои штучки — чтож, мы готовы сражаться.
Джейд стиснула Тигги, котенок недовольно заворчал.
Мэри-Линетт спала мертвым сном. Ей снились необычные яркиесны: звезды, которые светили гораздо ярче, чем прежде, и разноцветные звездныеоблака, мерцающие, как северное сияние. Снилось ей, что она посылает телеграммыастрономам в Кембридж и Массачусетс, чтобы зарегистрировать свою заявку наоткрытие еще одной сверхновой звезды. Она впервые увидела ее своими новымиудивительными глазами… глазами, которые — и это было видно в зеркале — целикомсостояли из одного зрачка, как у совы или у кошки…
Затем она стала совой, в головокружительном броскеринувшейся вниз из дупла сосны. Она схватила когтями белку, и ее захлестнулаволна бурной радости. Убивать было так естественно! Все, чтотребовалось, — это лететь как можно быстрее и ловко схватить когтямидобычу.
Затем ее сверху накрыла тень. И во сне к ней пришлотоскливое понимание, что охотник и сам может быть добычей… Кто-то гнался заней…
Мэри-Линетт проснулась, ничего не соображая. Она не понималане только, где она находится, но и кто она — Мэри-Линетт или охотник, которогопреследует кто-то страшный, сверкая в лунном свете белоснежными зубами. И дажеспускаясь по лестнице, она все еще не могла стряхнуть с себя гнетущее чувство.
— Привет, это у нас нынче завтрак или обед? —насмешливо приветствовал ее Марк.
— И то и другое, — ответила Мэри-Линетт,усаживаясь на семейную кушетку с двумя ломтиками козинаков в руках.
Марк наблюдал за ней.
— Ну, и что ты думаешь обо всем этом?
Мэри-Линетт сорвала зубами обертку с козинаков.
— О чем?
— Сама знаешь.
Да, Мэри-Линетт знала. Она быстро огляделась вокруг, чтобыубедиться, что Клодин их не слышит.
— Не думай об этом.
— Почему?
Не дождавшись ответа, Марк продолжил:
— Только не говори, что ты еще не задумывалась о том,каково это: лучше видеть, лучше слышать, быть телепатом… и жить вечно! Мы моглибы дожить до трехтысячного года! Представляешь — войны роботов, переселение надругие планеты… Так что не рассказывай мне, что тебе это совершенно неинтересно.
Но сейчас Мэри-Линетт могла только вспомнить строчку изпоэмы Роберта Сервиса:[8] «И ночные небеса пылали светом,трепетным, волнующим огнем…»
— Мне интересно, — сказала она. — Но в этомнет смысла, потому что они делают то, чего мы не можем делать. Они убивают.
Она поставила на стол стакан с молоком. Похоже, у нее пропалаппетит. Хотя нет, не пропал… но не в этом ли все дело? По идее, ей должно былобы стать дурно при одной только мысли об убийстве, о высасывании крови изтеплого тела.
Но ей становилось только страшно. Мэри-Линетт боялась того,что ожидает ее в этом новом, изменившемся мире… И еще она боялась самой себя.
— Это опасно, — громко произнесла она, обращаясь кМарку. — Как ты не понимаешь? Мы влипли… Это Царство Ночи — место, гдепроисходят страшные вещи. Это тебе не то что просто провалиться на экзамене.Это…
«…белые зубы, сверкающие в лунном свете…»
— Это убийства. И это серьезно, Марк. И наяву этогораздо страшнее, чем показывают в кино.
Марк уставился на нее.
— Но мы ведь знали об этом.
