— Мама сказала, вы Сашин сослуживец. — Сестра медленно, круговым движением терла тарелку. — На похоронах вас не было. Вообще с работы никто почти не пришел.
— Я был в отъезде, — оправдывался Б. О., перетаптываясь у стола: куда себя девать, он не знал. — В командировке.
— Присаживайтесь, не стесняйтесь. Тесновато у нас, конечно.
Да уж, тесновато, согласился про себя Б. О. И как они тут умещались все вместе? Сестра с мужем, скорее всего, теперь живут отдельно, ну а прежде? Вон та дверь у окна, вероятно, ведет в детскую. А мать, наверное, здесь спала, на диване в нише.
— Там Сашина комната, — пояснила хозяйка. — Хотите посмотреть?
— Ну… если вы не против.
— Да чего уж теперь. Я все там оставила, как было. Ничего не трогала. Даже тот легкий беспорядок у него на столе, оставшийся после визита ваших коллег.
— Какого визита? — насторожился Б. О.
— После похорон, — припоминала она, разглаживая пальцем морщины на лбу, — заезжали двое с работы, сказали, что у Саши могли оставаться какие-то важные бумаги с финансовыми расчетами. Я еще немного удивилась тогда… Бумаги? Он же был человеком своего поколения и не любил бумаг. Я последнее время вообще не видела, чтобы он что-то писал от руки. Теперь молодежь, кажется, совсем разучилась писать, все строчат на компьютерах.
— Да, — согласился Б. О. Он посторонился, пропуская мать к двери, налетел спиной на угол шкафа, в чреве которого что-то стеклянно звякнуло. — Извините, я сегодня неловок.
— Пустяки. — Она толкнула дверь, приглашая гостя зайти. — Что вы говорили? Ах, компьютерное поколение. Ничего не поделаешь, теперь без этой машинки никуда.
Вытянутая комната, слева кровать, справа у окна стол. Компьютер, судя по дизайну, свежий, скорее всего, «Пентиум»: семнадцатидюймовый монитор, дисковод для магнитооптики — совсем не домашний, а профессиональный набор. Россыпь дискет слева от клавиатуры. Мать присела на самый краешек дивана, боясь нарушить своим присутствием что-то в обстановке комнаты.
— Он очень много работал на компьютере. Последнее время — почти сутки напролет. Ночами сидел. Иногда поздно вечером уезжал на службу. Вот и в тот день уехал… — Она умолкла.
Б. О. спиной почувствовал, что она плачет.
— А что было в тот день? — спросил он, дождавшись, пока женщина немного успокоится.
Ничего особенного, ответила, пришел раньше обычного, немного повозился с компьютером, потом уехал, объяснил, что надо к Коле в гараж завернуть зачем-то. Вернулся, посмотрел телевизор, собрался спать, но тут позвонили, и Саша сказал, что придется поехать на работу, вот-вот за ним придет машина.
— Можно? — Б. О. указал на компьютер. — Я только на минутку включу.
— Ради бога… Ваши коллеги тоже машину включали.
— Коллеги?
— Ну, те два человека. Я же вам говорила,
— Да-да, извините, я забыл. Что-то сегодня в самом деле не в своей тарелке.
— Понимаю… — тяжело вздохнула она. — Спасибо вам, что пришли, — подошла сзади, легонько сжала его руку в знак благодарности. — Спасибо. Вы тут сами уж, а я на кухню. А то у меня горячее обуглится. Куриные окорочка на горячее — ничего?
— Конечно. Ну что вы… Конечно.
Он запустил компьютер и провел за ним минут пять, не больше. Ничего интересного он не нашел: несколько специфических бухгалтерских программ, и все.
Он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на маленький полароидный снимок, прислоненный к стойке настольной лампы: Саша сидел на этом самом месте за клавиатурой и несколько натянуто улыбался в объектив.
— Это нонсенс, Саша, — сказал он, обращаясь к фотографии. — Имея тридцать шесть мегабайт оперативной памяти, ты работал с этим кургузым винчестером в двести десять мегабайт… Этого не, может быть, потому что не может быть никогда. — С минуту Б. О. сидел, подперев щеку кулаком, потом, обращаясь фотографии, спросил: — Где твой настоящий хард-диск, а, парень?
Саша только неловко улыбался в ответ, и ничего не говорил другой Саша, черно-белый, тот, что с сервантной полки наблюдал за минорной тризной, протекавшей в напряженном молчании и сопровождавшейся тяжкими вздохами и сдержанным позвякиванием мельхиоровых приборов, хотя, наверное, ему было что сказать.
Б. О. вышел на кухню. Там, сидя на табурете, сосредоточенно курил Коля. Он тупо глядел перед собой, часто-часто затягивался и носил сигарету ко рту с таким видом, будто делал какую-то крайне важную, требовавшую предельного внимания работу.
— Она все говорит, хорошая у Саши работа… — Автослесарь поковырял спичкой под ногтем, по краю которого тянулся траурный ободок. — Лучше бы вон, как я, гайки крутил. Глядишь, был бы жив. А так… — Спичка сломалась, он пульнул ее в мойку с грязной посудой. — Он не любил машин. И не хотел садиться за руль.
— Но ведь заезжал к тебе в гараж?
— Да ну! — отмахнулся Коля. — Заезжал… Пару раз за все время и наведывался. Говорю же, он не любил машин.
— А в последний раз?
Коля пожал плечами:
— Я так и не понял, чего он приходил. Побродил туда-сюда возле гаража, может, внутрь заходил — я не знаю, у меня тачка на эстакаде стояла, так что некогда мне было за ним приглядывать. Потом парой слов перекинулись, и пока.
Он вынул из пачки сигарету, прикурил ее от еще дымившегося окурка.
— Слушай, Коля… — тихо сказал Б. О., присаживаясь к столу. — У меня к тебе просьба.
— Ну?
— Если я к тебе в гараж как-нибудь наведаюсь? В выходные, может быть. Клапана стучат и коробка передач шалит. Посмотришь?
— А чего ж нет? Завтра и заезжай, у меня отгул. Я как раз думал в гараже быть. Так, маленькая халтура подвернулась.
— Где это?
— За Соколом, по направлению к Октябрьскому полю, рядом с мостом. Там вдоль железнодорожных путей старое гаражное хозяйство, еще с пятидесятых годов. Знаешь?
— Найду. Так договорились? — Б. О. вдавил свой окурок в простенькую стеклянную пепельницу. — Я, пожалуй, пойду, неудобно как-то. Чужой в общем-то человек, а тут у вас… Пойду попрощаюсь.
Он взялся за ручку двери.
— Бывай, — кивнул автослесарь. — Часов после одиннадцати заезжай. Вторая аллея, двадцать седьмой гараж.
Б. О. вежливо, но решительно отклонил обычные в таких случаях предложения посидеть. Мать, кажется, расстроилась, хотя старалась не показать виду, сестра — не очень, она только послала ему вслед короткий учтивый кивок и осталась сидеть за столом, сумрачно глядя в блюдо со студнем.
У Б. О. было странное ощущение — будто она хотела ему что-то сказать, но почему-то не решилась.
Он не спеша спустился на первый этаж, подошел к тянувшимся вдоль стены почтовым ящикам, достал из внутреннего кармана продолговатый конверт, откинул клапан, вытряхнул зеленые сотенные купюры, пересчитал зачем-то, сунул обратно, запечатал конверт, написал на нем адрес и втолкнул в прорезь нужного ящика.
