— Ну еще бы… Мы ведь даже имя планеты присвоили себе, — прошептал Эр, видя перед собой в бликах стекла бескровное, умиротворенное лицо Ана, распростертого на палубе самоходной платформы. И уже громче прибавил:
— С тех пор я не раз вспоминал этих муравьев, своих спасителей. Они всё делают коллективно, сообща, но начальной… хм… флуктуацией всегда служит отдельный, зачастую случайный успех одного муравья.
— Вы сейчас говорите о Плавте, командор?
Ее голос прозвучал близко, слишком близко, а он так и не услышал, когда она подошла к нему.
Профессиональные навыки командира группы поиска не усыпить никакими кафедрами и уютными лаборантскими. И поэтому с нейтрально-гражданского обращения «шеф» или уважительно-холодного «экселенц» она то и дело сбивалась на жесткое, по-военному безапелляционное «командор».
Командору захотелось взять ее за руку. Крепко сжать тонкие сильные пальцы, чтобы почувствовать жизнь — упругую, горячую, молодую.
— А потом я… я много общался с южанами. — Сказал Эр. — Они подарили мне огромный аквариум с муравьями. Этими же, скорняками. И я… я говорил с ними. Они всё знали, что мне нужно, эти скорняки. Отлично знали и могли это предоставить. В той или иной степени.
Он даже не улыбнулся, хотя Ута ожидала от него такой уже привычной скептической усмешки.
— А я хочу, чтобы кто-то знал, чего я хочу. Что мне нужно, это я знаю и сам. А вот понять, чего хочу…
— Мы тоже как эти муравьи, — тихо проговорила она, глядя на город, уже наполовину затянутый белесым маревом. — Уцепились за листья, которые сшили сами, и висим, зная, что наш дом уже давно горит.
Они стояли рядом и смотрели в одном направлении, откуда в город серыми рваными струйками медленно вползали сумерки.
— Иногда мне кажется, что здесь тоже поселился Плавт. Все его обитатели. Все мыслящие умники и безмозглые дурни. А на деле — единый организм, имя которому — разумная жизнь.
— И Плавт тоже разумен? Как… мы? Но… откуда? — Она покачала головой.
— Тебе как биологу должно быть известно, что любой, даже самый многочисленный косяк рыб держится компактно и синхронно реагирует на любое внешнее возмущение всеми своими участками, — сказал Эр. — Так же и у птицеящеров, и у стай ногокрылых вампиров. Так вот у Плавта отдельные бактерии, входящие в колонию, способны активно и тесно взаимодействовать на таких уровнях самоорганизации и по таким замысловатым законам, сложность которых качественно превосходит аналогичные у животных внутри стаи.
При этих словах Эр криво усмехнулся.
— Кому-то Плавт кажется отвратительной плесенью, покрывающей дно мирового океана. А его бактерии, постоянно следуя за градиентом любого возмущения, очень быстро собираются воедино и реагируют на малейшие изменения среды обитания, адаптируются к ним, будучи пространственно единой, сложной системой.
Ута кивнула:
— Данные экспериментов над Плавтом, выращенным в нашем Океанариуме, свидетельствуют о способности каждого сегмента, центрированного вокруг церебры, каким-то образом фиксировать все движения таких же соседних сегментов. И затем вести себя аналогично. Даже при условии помещения сегментов в разные бассейны.
— Я тебе скажу больше! — Подхватил Эр. — Они реагируют на возмущения участков себе подобной материи, удаленных на большие расстояния. Очень большие, Ута.
Она понимала, к чему клонит шеф, и в ней боролись два чувства. Здравый скепсис ученого и азарт искателя. Азарт, воспитанный в душе Уты всей ее прошлой жизнью военного специалиста-розыскника.
— А когда это вообще началось? — Тихо спросила она.
Эр не ответил. Просто раскрыл мантию мезоподы и послал на нее серию мыслеобразов.
Тонкий, острый дождь, испещривший длинными штрихами серое осеннее небо, и под ним южане, с десяток, все в плащах-дождевиках, копаются в груде слизистого, вяло шевелящегося буро-серебристого киселя.
В недрах отвратительной массы постепенно обозначаются фрагменты тела. Еще один пловец-агр, очевидно, угодивший в слизистый мешок-ловушку и не сумевший выбраться, задохнувшийся в массе донного слизистого планктона, микроводорослей и чего-то еще, похожего на красно-коричневые полипы. Красные, видимо, от крови южанина…
— Говорят, горные духи, праотцы рефлексоров, во времена Первой Истории Отчизны одолели всех своих мистических недругов, лишив их разума, — усмехнулся Эр. — Агрские ученые показывали мне двуглава, забавную рыбку с рудиментарной головой вместо хвоста, косяки которых прежде в изобилии встречались у южного побережья. У контрольной рыбки медицинскими методами удаляли часть спинного мозга, так что она могла двигаться как прежде, но при этом теряла способность ориентироваться по окружающему ее магнитному полю. Такого двуглава запускали внутрь косяка, и он немедля принимался крутиться на месте, точно безумный.
— «Безумный» здесь — ключевое слово, — заметила Ута, и Эр заговорщицки ей подмигнул.
— Двуглав крутился как болотный паук-вертячка. Но следом за ним вдруг начинал крутиться и весь косяк! Агры видят в этом глубокий смысл и поучительную аналогию. А я — всего лишь наш Центральный Штаб в пору годичных итоговых проверок, — махнул рукой рефлексор.
— Это только лишний раз доказывает, сколь невелика разница между разумными и безмозглыми, — пожала плечами Ута.
— Мы говорили об этом городе… А иногда мне кажется, что вообще все мы, разумные, суть один беспокойный, кишащий на поверхности планеты Плавт, — ответил Эр.
И в этих словах шефа Ута вдруг явственно ощутила горечь цветочного аромата кружевниц, растущих на солончаках Ильма. Горечь и соль, забытый вкус слез ее детства — времени жизни, о котором ей меньше всего хотелось сейчас вспоминать.
Глава 2. Контакт
Шесть дней до Сингулярности
Строительный Альянс, Восточный океанический сектор
Система Кэан, планета Отчизна
Когда она впервые услышала Зов, Ута снова, теперь уже привычно, задержалась возле Океанариума — крупнейшего морского бассейна державы.
К тому времени Плавт, сотканный из фрагментов, выловленных в самых разных областях океана и сросшихся друг с другом в сложных и причудливых формах, тем не менее, распространился уже на большую часть дна.
В качестве пищи Плавт получал донные формы личинок краснобрюха, рачков, мелких моллюсков и различные соединения серы — их выбросы характерны для подводных вулканов. Вулканическую активность в нескольких точках бассейна также симулировали при помощи мощных нагревателей.
Насколько эффективно в действительности они питали эту чудовищную колонию бактерий, Уте было трудно судить. Но Плавт рос, множился и самое главное — Ута не могла отделаться от ощущения, что с некоторых пор он принялся наблюдать за ней.
Как, чем, с какой целью — на это у нее не было ответов, да и не могло быть, пока Ута Ю не заглянула в само лицо бездны, способной самостоятельно видеть, оценивать ситуацию и, быть может, даже мыслить.
