О жене мэра я знал только то, что она перенесла рак груди, что ей была сделана радикальная мастэктомия. Она уже несколько лет была спонсором движения «Бегом от рака груди» в соседнем городке.
Джин сразу напомнила мне жену миллионера из «Острова Джиллигена»[8]— эдакую птичку в расшитом золотом блейзере с преувеличенным загаром любительницы морских путешествий.
Впрочем, она быстро перешла к делу, задавая вопросы об общей площади, количестве спален, закончен ли подвал или нет. Затем она достала список домов, проданных в округе за последний год, и я быстро пришел к заключению, что с продажей своего потерплю полное фиаско. Спроса не было никакого.
Тогда Джин перешла к обсуждению сдачи дома в аренду, что, как я понял, было ее специальностью. Она объяснила, какая перестройка может понадобиться, чтобы разделить дом на два отдельных жилища, описала вкратце процесс получения разрешения на строительство, правила, регулирующие перестройку жилых зданий, примерную величину штатного и местного страхования и залогов в связи с таинственными моментами, которые я и не попытался понять, а когда она занялась цифрами, я мог только приравнять ловкость ее обращения со счетной машиной к кормлению кур — так отчаянно она клевала клавиши пальцами.
Минут двадцать она оценивала и подсчитывала, какие суммы мне придется вложить и какое пройдет время, прежде чем я получу прибыль от сдачи в аренду части моего дома. Исходя из этих оценок, она пришла к выводу, что ощутимого дохода мне придется ждать восемнадцать месяцев даже при благоприятных условиях, которые, считала она, ей удастся выторговать для меня у банка. Не говоря уж о том, что я стану бездомным.
Благодаря разложенным между нами листочкам с расчетами она оказалась лишь в нескольких дюймах от меня. Ее накладные ногти постукивали по лакированной столешнице, будто испуганное насекомое. Я чувствовал ее кофейное дыхание и химический запах завивки, перебиваемые розовым ароматом духов.
Когда она отошла к картотеке, мне стали видны очертания ее трусиков, но никакого сексуального отклика это не вызывало. У них с мэром не было детей, и просто, глядя на нее, я почему-то подумал о пластмассовой анатомии куклы Барби ниже пояса. Не думаю, что когда-либо прежде я уважал и ненавидел кого-нибудь в одно и то же время.
Она снова села и показала мне список домов и помещений, которыми занималась, — как коммерческих, так и жилых. Большинство жилых сосредотачивалось в старом историческом районе, где с каждым годом крупные особняки преобразовывались в наборы однокомнатных квартир.
В заключение нашего разговора Джин спросила о состоянии моих личных финансов — есть ли у меня сбережения, и, пока она снимала копию со списка домов, я сказал, что рассчитываю на страховку от пожара и что решение по этому делу будет принято со дня на день. Это казалось единственным выходом из моего финансового краха.
Когда я собрался уйти, Джин спросила без обиняков:
— Почему, собственно, вы решили уехать?
— Да без особой причины. Просто почувствовал, что мне надо начать заново. — Я не знал, рассказал ли ей мэр что-нибудь о том, как мы прикрыли Кайла.
— Вы ведь нашли эту девочку в ночь Хэллоуина?
Я кивнул:
— Но я думал о переезде еще задолго до этого. Мой брак оказался неудачным.
Джин отдала мне список, который держала в руке, и посмотрела на меня:
— Мы живем всего один раз. Думаю, мы слишком поздно осознаем это.
Каким-то образом это замечание нас сблизило. Я сказал:
— Надеюсь, для меня еще не слишком поздно.
— Вы делаете первый шаг. Вот что важно.
На стене, уходя, я увидел ее фотографию во время пробежки в майке и тренировочных брюках. Она вызывающе смотрела в объектив. Надпись на майке была простой: «Я выжила». Может быть, я недооценил ее человечность? Я готов был признать это.
Я позвонил своему страховому агенту — «Вашему другу Бобу Адамсу», во всяком случае, так он именовался рекламой. Когда я объяснил Бобу, что произошло, особой дружественности в его голосе не прозвучало. Он начал увиливать и заявил, что мне следовало сообщить о пожаре немедленно, поскольку проверщики страховых компаний предпочитают приезжать на место, когда угли еще тлеют.
Я сказал:
— Послушайте, Боб, не действуйте мне на нервы. Я платил взносы. Хотите, я приеду и покажу вам, какой у меня вид? Я чуть было не сгорел заживо.
Я представил себе, как он ищет способ отклонить мое требование. Однако Боб сказал дипломатично:
— Позвольте мне обсудить вопрос в моем филиале, учитывая, что у вас, вероятно, не было доступа к телефону?
Вопрос был наводящий, и я сказал:
— Совершенно верно, доступа к телефону у меня не было.
Не знаю, был ли у Боба приступ великодушия или чего-то вроде, или же сумма показалась ему такой малой, что, по его мнению, ее удалось бы получить. Он сказал:
— У филиала, возможно, есть проверщик где-то поблизости, и он сможет поехать и исследовать причину пожара. — Затем он с ходу продолжил: — Раз уж вы на телефоне, могу предложить отличные условия страхования жизни. Вам никак не следует отказываться. Я вижу по вашим данным, что на данный момент ваша страховка меньше тридцати тысяч.
Я ответил:
— Боб, я в разводе, и что мне дадут эти тридцать тысяч, если я умру?
Глава 21
Пятницу я провел, разъезжая туда-сюда и слушая кассеты обогащения. Остановился у аптеки и купил вспышку для своего «кодака», чтобы задокументировать мои ожоги. Другу Бобу я не доверял.
Вечером я проехал мимо дома Лойс и увидел, что фонарь на крыльце горит. Ее машина стояла на въезде. Я хотел помириться с ней, вылез из машины и постучал в дверь, но отклика не последовало. Я подошел к окну гостиной. Пит сидел в клетке и дергал головой, пытаясь углядеть, кто стучал. Я понял, что Лойс где-то с шефом. У меня возникло ощущение, будто меня провели, как последнего дурака.
Я не мог заставить себя поехать домой и остановился у закусочной. Купил «Чикаго трибьюн» и заказал кофе и ломоть бананового пирога с жуткой подделкой под взбитые сливки.
В нижнем правом углу газетной страницы была фотография Кайла и Черил и краткое изложение произошедшей трагедии. На следующей странице был снимок машины, поднимаемой из реки.
Сидя в одиночестве уставившись в газету, читая о том, как Черил покончила с собой, я понял, насколько ошибался в очень многих вещах. Из-за моей собственной паранойи я сразу же сделал выводы, которые оказались неверными. Я ошибался во всем — в том числе в Кайле. Он отнюдь не сломался.
Разбираясь с самим собой, я начал сомневаться, действительно ли я видел, как Кайл подвез Кэндол в ту ночь, или я находился под влиянием того, что Лейкок наговорил о Кайле. Я погнался за машиной примерно через минуту после того, как она отъехала. На протяжении шести миль до фермы Джонсонов я бы, конечно, догнал Кайла, будь это действительно он.
