Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Оторвать листик в календарике – это посетить один монастырь. Остановили машину на берегу реки Бистрицы под отрогами горного массива Проклетие. Где, как не здесь, на отшибе мира, в диких высокогорных местах, в пределах хвостанских, прятаться Большой Женщине?
– Если даже ее здесь нет, – сказал Петр, заходя в крепкие ворота, – когда мы ее поймаем, мы пострижем ее в монахини и заточим в один из сербских монастырей. Чтобы плоть свою усмиряла.
Тем более, как они выяснили вскоре, это еще и почетно. Ибо здесь, в Высоки Дечани, ступенями к небесам поднимались ярусы храма Вознесения Христова. И здесь был заточен, а после убиения и захоронен Святой Король Стефан. А чтобы неповадно было, Большую Женщину здесь будут охранять еще и албанцы. В музее монастыря они увидели фото дечанского воеводы, Билала Русты, для которого делом чести была охрана монастыря. Когда-то известные и уважаемые албанцы монастыри охраняли, а теперь разрушают.
– Непорядок! – грустно поморщился Петр.
Чтобы посмотреть на новых албанцев, они решили прокатиться по городу. У Соборной мечети в Пече полным-полно народу. Не все убирались внутрь здания. На улицах много девушек в хиджабах. В Албании Петр в таком количестве их не видел. Видимо, потому что в Албании не было трагедии зачисток и вырезанных деревень.
– Какой сегодня день? – спросил Петр.
– Пятница! – опомнился Порошкански.
Пришлось ставить машину на платную автопарковку и вставать на пятничный пост.
Народу пришло столько, что не всем хватило молитвенного коврика. Но тут же предприимчивые цыгане продавали газетки, чтобы подстелить их.
Петр подозрительно осмотрелся: не затесался ли среди торговцев газетками Порошкански. Ему же как-то надо было отдавать кредит.
Нет, Порошкански уже стоял перед очами своего бога. Муэдзин прокричал азан, Давид сделал первый поклон, и тут ему в глаза уперлась заметка о смерти матери Терезы и о том, что Ватикан собирается канонизировать женщину, которая сказала: «В мире много людей, которые умирают от голода, но еще больше тех, кто умирает от того, что им не хватает любви». «Мать Тереза, – начиналась заметка, – родилась в албанской семье в Скопье». Н у, уж раз мать Тереза албанка, подумал Давид, то Америку открыли первыми точно албанцы. То есть албансы, это и есть албанцы.
Заканчивалась заметка словами матери Терезы: «Ты второй после Иисуса, а я – мелкая греховная тварь».
Глава 17
Надписи на стенах
Оказалось, что школы № 164 уже нет и в помине.
– В этом здании теперь диспансер для наркоманов, – сказал охранник.
– А где школа?
– Подождите, сейчас позвоню.
Охранник снял трубку и набрал номер.
– Школа номер сто шестьдесят четыре соединилась со школой номер сто семьдесят три, так сказал директор.
– А кто директор?
– А ты кто?
– А мы из Интерпола. – Жан развернул удостоверение французской полиции.
– Подождите, я сейчас позвоню…
– Подниметесь на третий этаж и налево, – раздвинул железные зубы охранник. – Там увидите приемную. Секретарь вас ждет.
Охранник отодвинул железный засов и открыл массивную дверь. У него, кажется, все было железное: и мышцы, и нервы.
Мы поднимались по бетонной лестнице с обшарпанными перилами, и нас не покидало смутное ощущение, что эта лестница, ведущая, как и все лестницы мира, вверх или вниз, в данном случае не ведет ни туда, ни сюда.
– Мне кажется, – сказал я, – для наркоманов это лестница является лестницей не в ад или в рай, а в какое-то третье место.
– Известное только им, – дополнил Рауль.
На площадке второго этажа мы услышали стоны и крики.
– Пойдем посмотрим.
– Куда дальше?
– Кажется, кричали оттуда.
Мы пошли по длинному коридору, освещенному дневным светом одновременно ярко и приглушенно, потому что свет проникал не просто через большие окна, но еще и через решетки на них.
В большом зале, то ли в спортивном, то ли в актовом, – я не знал, не помнил, не хотел ни знать, ни понимать, – в большом зале, но уже без кресел и без шведской стенки, на полу сидели несколько десятков молодых людей. Они сидели большим кругом, взявшись за руки.
– Кто теперь будет рассказывать? – спросил бородатый мужик в очках, расположившийся в позе лотоса к нам лицом. Он выглядел старше всех.
– Я, – вызвался один парень, и его голос показался мне знакомым.
– Начинай. Тишина – все слушаем.
– У каждого из нас есть своя жизнь. Отрезок, линия на руке – от пункта А до пункта С.
– Стоп, начни с того момента, как ты начал употреблять наркотик, – перебил его старший.
– Я просто хотел сказать, что от судьбы не уйдешь. Знаешь, я начал принимать наркотик, чтобы быть поближе к своей девушке, но все равно ее потерял. Это как компьютерная игра: есть у тебя три жизни. Знаешь? Одну я потерял, когда мы расстались с ней, вторую, – когда она умерла, третью я потеряю, когда забуду ее навсегда.
– Она умерла от передозировки? – спросил старший.
– Нет, она умерла не от этого. Знаешь, я не знаю, отчего она умерла. И никто не знает. Ты думаешь, что у нас одна жизнь. А у нас их три или четыре, как в компьютерной игре. Самая последняя жизнь – самая чистая, так задумано.
– О чем они? – спросил меня Рауль.
– О своей жизни, – ответил ему Жан.
– Но ты должен помнить, что теперь стал чистым.
– Ты так думаешь?
– Ты очистился, соскочив с иглы. Ты теперь чистый, помни об этом. Мы все здесь чистые.
– Вы чистые, потому что потеряли несколько жизней, а что касается иглы, то я никогда и не сидел на игле.
– Мы никто и никогда не сидели на игле. Мы теперь чистые. Это наша тайна.
– Нет, я грязный, – сказал парень, – я грязный вот здесь. – Он хлопнул себя по груди.
– Почему? Чем ты отличаешься от нас?
– Я очень глубоко любил одного человека. Я позволил этому человеку проникнуть в самую защищенную свою жизнь. И насрать там огромную кучу. Знаешь, как в компьютерной игре, когда случается слишком большой взрыв у тебя перед носом. Или самая глубокая пропасть. И она, пропасть, забирает сразу несколько твоих жизней.
– Нет, ты чистый, потому что смог победить свое тело. Что может быть глубже наркотиков? Какая пропасть? Только переставший колоться, прошедший через ломку, через этот ад, по-настоящему пересиливает свое тело.
– Но я все еще не могу забыть, как она целовала меня сюда и сюда! – Парень ударил себя по плечам. – А когда она, со своими поцелуями, проникла мне в сердце, а потом ушла, оставив в сердце огромную дыру, там началась такая буча, что мне казалось, это я теперь вызываю все катаклизмы, тайфуны, наводнения и землетрясения на земле. Да мне и сейчас так кажется, что я могу создавать ясную или пасмурную погоду.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
