Книга Охота - Эндрю Фукуда

— Не думаю, что это сработает.

— Разумеется, это сработает! — отвечает он, легкое раздражение слышится в его голосе. — Вы обладаете всем тем же, чем и он. Вы умны — хотя я уже начинаю в этом сомневаться. У вас хорошо подвешен язык — хотя, возможно, слишком хорошо. И вы много знаете о геперах. Мне рассказали о вас, девочка моя, обо всех клубах и обществах, посвященных геперам, которые вы посещали. Ваши познания пригодятся вам для интервью и прочего после Охоты. Кроме того, на вас приятно взглянуть. Вы будете хорошо смотреться по телевизору и на фотографиях. Ваше прелестное личико улучшит продажи известных журналов. Да, теперь я понимаю.

— Вам нужно взглянуть на Охоту в целом, — твердо произносит Пепельный Июнь.

— Мне нужно?..

Пепельный Июнь молчит. Кажется, она раскаивается в том, что сказала.

— Думаете, вы все знаете лучше, чем я? — Отравленные насмешкой слова пронзают ее, словно дробь. — Не говори мне, что мне следует делать, девочка.

Директор прикрывает глаза, его длинные ресницы переплетаются. Температура воздуха в библиотеке — и без того низкая — падает окончательно. Лучи лунного света, замерзая, превращаются в колонны прозрачного серого льда. Я смотрю на Пепельный Июнь. Она знает, что перешла черту, — кожа у нее еще бледнее, чем обычно, и веки подрагивают.

Взгляд Директора возвращается к двум дипломатам. Он пододвигает их поближе к себе.

— Один из вас должен стать победителем Охоты, чтобы план имел успех. Это ты хотела мне сказать, верно, девочка? Не думай, что твои мысли являются для меня каким-то откровением. Я это знаю без тебя. Чтобы один из вас украшал собой обложки журналов, участвовал в ток-шоу, чтобы об одном из вас судачили все и каждый, один из вас должен будет выиграть. Потому что я знаю, да, хорошо знаю, что есть и другие охотники, и большая их часть не только хочет выиграть, но и куда более способна на это.

Он нажимает кнопку, раздается щелчок, и дипломаты раскрываются. Он разворачивает их так, чтобы мы могли заглянуть внутрь. В каждом лежит по излучателю. Директор берет один в руки.

— Никто не знает, что на самом деле происходит в Пустошах во время Охоты, насколько грязной может оказаться эта игра. Охоту никогда не снимали: камеры слишком тяжелы для этого; кроме того, оператор просто отбросил бы камеру в сторону и сам включился бы в гонку, не в силах противостоять своему желанию. И никого на самом деле не волнует… до какого неспортивного поведения могут опуститься участники. Охотники, как известно… скажем, склонны прибегать к грязным приемам. Там все готовы вцепиться другим в глотку, и чем больше глоток вам удастся разорвать, тем интереснее получится книга. Используйте эти излучатели против других охотников. Все решат, что их подстрелили геперы. Где-то в Пустошах, когда вы уйдете подальше от Института. По излучателю для каждого. В каждом по три выстрела. Должно хватить, верно?

— А когда мы выведем из игры всех остальных охотников? — спрашивает Пепельный Июнь. Она говорит тихо, но не колеблется. — Когда останемся только мы вдвоем? Что нам тогда делать?

Директор приходит почти в ярость. Он хватает себя за запястья и процарапывает ногтями длинные белые полосы на внутренней их стороне. Его голова при этом отлетает назад, как на пружине. — А мне какое дело? — Глаза Директора вспыхивают безумным огнем. — Какое мне дело, если один из вас выиграет? Глупая девчонка! — Неожиданно, будто спохватившись, он застывает и строго смотрит на нас. — Запомните одно. Мне нужна чистая победа. Так всегда проще. Никаких союзов. Публика не любит двусмысленностей. Если останетесь только вы вдвоем… что ж… должен быть только один победитель. Вы знаете, что делать. Верно?

Ни Пепельный Июнь, ни я не находим подходящего ответа.

Он снова принимается почесывать запястье.

— Понимаю. Понимаю, я выразился не совсем ясно. Я не смог донести до вас, насколько я заинтересован в успехе этой Охоты. Я не смог донести, насколько важно для меня, чтобы один из вас — и только один — выиграл эту Охоту. — Он проводит большими пальцами по своим тонким, красиво изогнутым бровям. — Многие думают, что у меня тут идеальная работа. Что это просто мечта — работать так близко от геперов. Дураки. Это ад.

Директор мрачнеет, над ним будто сгущается тьма.

— Удачное завершение Охоты подарит мне шанс покинуть это место, — шепчет он, — это чистилище, отделенное от рая стеклянной стеной. Но эта стена так же непреодолима, как путь длиной в тысячу вселенных. Невозможно выносить это слишком долго, это искушение видом и запахом геперов, и не иметь возможности к ним прикоснуться. Это адская мука — быть так близко и одновременно невероятно далеко. Мечта — это убраться из этого фальшивого рая… в рай настоящий — во дворец Правителя. Стать, наконец, Министром науки.

Он делаете очередную мучительную паузу.

— Вы когда-нибудь… Нет, разумеется, никогда. Но я был там, провел целый день. Во дворце Правителя. Когда меня назначили на эту должность. Я побывал в этом средоточии блеска и роскоши. Реальность превзошла самые смелые мои ожидания. Огромные статуи гиен и шакалов, гладкие как лед мраморные здания, бесконечные ряды виночерпиев, писцов, арфистов, пажей, гонцов, придворных нахлебников, телохранителей, одетый в шелка гарем из юных девственниц. Но не это самое главное. Вы понимаете, о чем я?

Я молчу.

— Вы можете подумать, что это изящные бассейны, украшенные водопадами, или концертный зал с канделябром в виде огромного цветка. Но нет, вы ошибетесь. Или аквариум, полный устриц, мидий, кальмаров и осьминогов, которых можно просто схватить, как цветок, и тут же проглотить. Но нет, вы снова ошибетесь. Или картины, или королевские конюшни, полные великолепных жеребцов. Но нет, снова ошибка.

Он поднимает указательный палец, на котором поблескивает изумрудом массивный перстень. Сотрудники и охранники тут же разворачиваются и уходят.

Когда двери закрываются, он облизывает губы и продолжает:

— Нет, это еда. Самые экзотические и жирные виды мяса, самые лучшие и сочные куски, в которые вы погружаете зубы, когда сердце животного еще не остановилось. Бум-бум, бум-бум, бьется оно, пока вы жуете его печень, его почки, его мозг. Собаки, кошки. И это только закуски. — В темноте я слышу, как его губы влажно причмокивают. — За ними следует главное блюдо. Мясо гепера, — шипит он.

Я тупо смотрю на него, меня охватывает ужас. «Не раскрывай широко глаза, — шепчет в моей голове отцовский голос, — не раскрывай широко глаза!»

— Представьте, что я расскажу вам, что там есть тайный запас, — шепчет Директор, — что где-то на территории Дворца есть тайная ферма. Ведь все знают, что последние геперы на нашей планете — это те, что живут под Куполом. Но представьте, что эта ферма находится под землей, вдалеке от чужих глаз, и простирается на все занимаемые Дворцом территории? Это просто догадки, разумеется. Сколько же там геперов, могли бы вы спросить. Кто знает? Но в ту ночь, что я там провел, я слышал их крики и плач. Мне показалось, что их там десятки. Возможно, сотни. — Он поглаживает пальцем щеку. — Возможно — это опять мои догадки, — их там достаточно, чтобы обеспечить Правителя обедами на всю его оставшуюся жизнь. Разумеется, это только догадки.