изменился, чуть больше грязи стало, машин прибавилось на улицах — в основном старых иномарок, особенно японских. Всё правильно, чем дальше на восток, тем больше японок. Стареньких, неказистых, зато безотказных в плане эксплуатации. Ломаются? Нет, они не ломаются, они помирают! Кто-то постепенно, кто-то резко. Тогда японку вопреки их традиционным верованиям поднимают из мертвых и едут дальше уже на трупе.
Мдя… а с вагоном нашим, похоже, сделали тоже самое. Пётр ходил вокруг скособоченного облезлого унылого вагона и понимал — здесь постарался некромант, причём неумелый. Выданный на фирме японский фотоаппарат-мыльница бесстрастно фиксировал все те нарушения, которые были допущены при восстановлении вагона. Основные узлы несущей конструкции были обварены стальными заплатками как штаны нищего. Сварка имелась даже в местах соединения продольной и поперечных балок. Оттого вагон перестал держать свою геометрию и начал заваливаться набок. Чтоб он не развалился окончательно, какие-то сердобольные вагонники в пути следования стянули борта стальными прутьями и приварили их наглухо к верхним краям.
Начальник депо, самолично сопровождающий посланца далёкой Москвы, ходил сбоку и тыкал пальцем в те зияющие просчёты на теле полувагона, которые пропустил Фролов. Судя по интонации, ему было приятно. Данный железнодорожник, казалось, упивался тем ужасом, который лег умирать на пороге его предприятия. Поправочка — лег умирать по второму разу.
— Я одного не пойму, вас-то что радует в этой ситуации? — Не удержался от вопроса Пётр. — Ваши же коллеги накосячили.
— Молодой человек! — Фролов после такого обращения снова почувствовал себя молодым и энергичным, а не тридцатилетней развалиной. — Что меня радует, не понимаете? А я скажу, думаете побоюсь?
— Не представляю, чего вам бояться. Скажите уж, не тяните.
— Не побоюсь я тех, кто вас сюда послал. — До Фролова дошло, кого собирается не побояться смелый начальник депо — крыши «Транзин Группас», целого министра путей сообщения.
— Да чего уж, жги глаголом!
— Я рад, что не буду снова восстанавливать конкретно этот вагон! Я рад, что все прочие вагоны из той партии продляли на в нашем депо. Делайте что хотите, а я составлю акт осмотра, в котором честно напишу — вагон не подлежит ремонту и требует списания по техническому состоянию. Вот!
— Ну и хорошо. А я как представитель собственника этот акт подпишу со своей стороны. Чего огород-то городить. Не убоюсь зла, следуя дорогой теней… Вы так выражаетесь, словно по вашу душу киллера прислали.
Фролов только сейчас вспомнил про свой обычный аксессуар, висящий под мышкой. Ну да, неудобно получается, зря он про киллера вспомнил. Население уже поголовно выучило еще одно иностранное слово. Хотя, честно признаться — «киллер» звучит коротко ёмко, лучше «наёмного убийцы». Сразу понятно, что речь не о любителе-надомнике, а про профессионала своего дела, обученного и соответствующе экипированного. Русский язык, он такой. Живой и жадный: как слово интересное где-то встретил, тотчас же его всосёт и включит в словарный запас, словно оно тут всегда и было.
А насчет киллера идея интересная, на некоторые предприятия стопудово правильнее слать не члена комиссии или проверяющего, а сразу киллера. И командировочной удостоверение выписать соответствующее. Приедет такой дядька в депо или на завод, представится: «Здравствуйте, я киллер из такой-то фирмы, приехал по такому-то вопросу». Тихо, по-деловому обозначится — и всё! Сразу куча вопросов снимется, в следующий раз никаких непоняток к этому депо, к соседним тоже. Надо думать.
Но не сейчас, сейчас перед ним другой вопрос стоит. Вернее, стоит перед ним мёртвый вагон и живой начальник депо. И начальника этого очень важно сейчас не испугать до смерти.
— А чего мы тут стоим, давайте к вам в кабинет пройдем и всё обсудим.
— Нет.
— Что «нет»?
— Я не буду подписывать вашу бумажку.
— Блин, так подписывайте свою! Я что, не понимаю, что такое безопасность движения на транспорте?
— А вы понимаете?
— Представьте себе — да! Почти семь лет отработал на сортировочной станции.
— То есть вы…
— То есть я. Я же сказал — вместе с вами подпишу акт о выводе вагона из инвентарного парка по техсостоянию.
— Правда? Тогда пойдемте, чего мы стоим?
И правда, чего они стояли? И они пошли мимо самоходной артиллерийской установки, поражающей своим калибром. И нет, сейчас это была не метафора и даже не гипербола. Калибр у стоящей на железнодорожной платформе установки «ИСУ-152» был соответствующий — честные сто пятьдесят два миллиметра. Зачем на территории депо такое устройство? Именно этот вопрос Фролов и задал начальнику депо.
— Да так вышло. Пригнали самоходку, чтоб из неё сделать тягач для восстановительного поезда. А пока суть да дело, Союз и развалился. Из плана её вычеркнули, вроде как забыли. Потом приехал какой-то хрен с бугра, говорит: делайте из танка памятник героическим защитникам Родины, пятьдесят лет победы скоро!
— А вы чего?
— Ну мы и сделали. Подкрасили и табличку к платформе прикрутили. Вон она висит!
— Действительно, табличка. Тогда да, тогда мемориал у вас налицо. А вот еще вопрос: оно на ходу?
— Конечно. Двигатель мы перебрали чутка, привели в божеский вид. Ездит машина как молодая.
— А пушка?
— Что пушка? По пушкам у нас в депо специалистов нет, пушку мы не трогали.
И у Фролова кончились вопросы к памятнику. Чего ж непонятного, двигло и ходовую отремонтировали, орудие демилитаризировать никто даже не думал. Вот он результат — на территории депо стоит готовая к применению самоходка без боекомплекта. Хотя с этим тоже вопрос, могли на полу лежать загруженные туда снаряды? Прикрытые ветошью. Этот свой вопрос он не стал озвучивать начальнику депо, незачем человека от производственных тем отвлекать. А для себя сделал заметочку на память — у него на примете есть крупнокалиберная арта, если что, он знает, к кому обратиться. По нынешним временам за скромные деньги и не такие вопросы решаются. Тем более, что по документам это тягач с нулевой остаточной стоимостью.
Удачно вышло наткнуться на самоходку еще и потому, что у Фролова получилось изрядно забить мозг начальника
