нам, что «Мишеньку» в канун Международного женского дня откомандировали в одну из стран соцлагеря (на это Насте намекнул её отец). Она гадала, каким подарком её порадует Елизаров по возвращении и одновременно сожалела о том, что мы «все вместе» не посидим в её любимом ресторане «Прага», где подавали блюда чехословацкой кухни (при упоминании названия ресторана наш водитель скосил на меня взгляд и выпрямил спину, словно исполнил команду «смирно»). Анастасия сказала, что её мама ещё с прошлых выходных работала у деда на даче: там «много свежего воздуха», и была «необходимая ей для работы» тишина. А вот Настин отец остался сегодня дома и «с нетерпением» ждал гостей.
* * *
Мы поднимались по ступеням к квартире Настиных родителей, когда Лена мне шепнула:
— Елизаров уехал. Что будем делать?
Я шепнул в ответ:
— Разберёмся. Не переживай.
* * *
Евгений Богданович Бурцев встретил нас в прихожей. Невысокий, крепкий, гладковыбритый, с большими «умными» залысинами. Наряженный в тёмно-синий халат, из-под которого выглядывали спортивные штаны с белыми лампасами. От него пахло табачным дымом и крепким чаем. Евгений Богданович будто между делом обменялся со мной рукопожатиями и тут же сосредоточил своё внимание на Котовой. Бурцев сходу выдал Лене полдюжины комплиментов, поцеловал её руку. Перекинулся парой фраз со своей дочерью. И едва ли не у порога квартиры озвучил наше расписание на этот вечер: душ, ужин, отдых.
Хозяева выделили нам с Леной гостиную — ту самую комнату, где я ночевал в сентябре, и где громко отсчитывали секунды настенные часы. Котова то и дело показывала мне то на обои, то на телевизор, то на потолок и шептала: «Серёжа, смотри какая прелесть. Как красиво смотрится. Чудно, правда?» А я поймал себя на том, что не восторгался роскошной по нынешним временам квартирой Бурцевых: свежи были воспоминания о том доме «на Рублёвке», в котором я обитал в последние два десятка лет прошлой жизни. Импортный телевизор, «клёвые» обои на стенах и «высокие» потолки меня сейчас не впечатляли.
На помывку я отправился первым — пока Лена и Настя без умолку обменивались «важной» информацией. Нарядился в чистую футболку и в почти новые треники. Скромно стоял у стены в столовой и наблюдал за тем, как Настя и её отец накрывали на стол. Обсуждал с Евгением Богдановичем уже озвученные правительством планы по подготовке столицы к пока ещё далёкой Летней Олимпиаде тысяча девятьсот восьмидесятого года. Вслух рассуждал о перспективах московского «Динамо» на стартующем через месяц чемпионате СССР по футболу. Выслушал от Насти инсайдерскую информацию о том, какие новые фильмы скоро выйдут на экраны страны.
Уселись ужинать — Котова первым делом восхитилась красивой сервировкой стола («как в ресторане»). Чем вызвала довольную и горделивую улыбку на лице Бурцева. А вот Ленины похвалы расставленным на столе красиво украшенным блюдам не попали в намеченную цель. Настя печально улыбнулась и сообщила, что все салаты и холодные закуски она купила в ресторане гостиницы «Украина». Бурцева призналась, что плохо готовит. Анонсировала, что «папину яичницу мы попробуем завтра утром». Пообещала, что в финальной части ужина подаст нам «настоящий индийский» кофе, который она сварит на плите специально для нас.
Блюда из ресторана московской гостиницы мне понравились меньше, чем те, которые подавали в новосоветском ресторане «Московский». Но Котова их нахваливала. Пусть и не так активно, как она восторгалась гостеприимством хозяев квартиры. С салатами и с закусками мы покончили быстро. Настя и Лена ушли на кухню — варить кофе. Евгений Богданович прогулялся к почтовым ящикам — проверил, не принесли ли «важную корреспонденцию». Вернулся он ещё до появления на столе чашек с кофе, довольный и благоухающий свежим запахом табачного дыма. От явившейся из кухни Анастасии тоже попахивало сгоревшим табаком.
К кофе Бурцева подала нам коробку с конфетами.
— Попробуйте, — сказала она. — Это очень вкусно.
— Птичье молоко, — прочла Лена название конфет на коробке.
Взглянула на меня и заявила:
— Серёжа, они называются так же, как и твой торт.
Она взяла из коробки одну конфету, надкусила её. Прислушалась к вкусовым ощущениям.
Я не заметил на её лице восторга.
— И по вкусу похожи… немного, — сказала Лена.
Тут же поспешно добавила:
— Действительно, вкусно. Попробуй, Серёжа.
Бурцева взглянула на меня.
— А что за торт? — спросила она.
— Его Сергей тоже назвал «Птичье молоко», — сообщила Лена. — Один такой он подарил мне на день рождения в позапрошлом году. Очень вкусный был торт. Серёжа украсил его шоколадной розой.
Евгений Богданович хмыкнул и заявил:
— Дорогой подарок. Мне говорили, что Чернов просит за свои торты по сорок рублей.
Он покачал головой, сощурил глаза.
— Хорошо живут советские граждане в Новосоветске, — сказал Бурцев. — Раз у них есть средства на покупку таких тортов.
Настя пожала плечами.
— Сорок рублей? — сказала она. — И что тут такого?
Она посмотрела на отца, перевела взгляд на меня.
Сообщила:
— Я бы с удовольствием тоже купила себе такой тортик.
Взгляды всех сидевших за столом людей скрестились на моём лице. Я неспешно сделал из чашки глоток кофе.
Поставил чашку на блюдце, поднял на Настю глаза и заявил:
— Мы с Леной с огромным удовольствием изготовим для вас торт «Птичье молоко». Завтра. Днём. Если найдём необходимые продукты и инструменты. Это будет всего лишь маленькая благодарность за ваше гостеприимство.
* * *
Ещё за ужином мы спланировали расписание на десятое марта. Я сразу же заявил, что на вечер запланировал «встречу с приятелем». А утром мы с Леной отправимся в Малый Кисловский переулок, чтобы Котова взглянула на ГИТИС. Бурцева тут же заявила, что пропустит завтрашние занятия в университете и поедет в театральный институт вместе с нами.
— А что такого, папа? — сказала она в ответ на укоризненный взгляд отца. — В универе завтра ничего важного не будет. А Лена и Сергей приехали к нам всего на один день.
Настя пообещала, что сама проведёт для нас экскурсию по Государственному институту театрального искусства. И попросила, чтобы я составил список всего, что мне понадобится для приготовления торта. Я сразу же исполнил её просьбу — Бурцева сунула составленный мною список в руки своего отца. Заявила, что всё необходимое для торта «купит папа».
Она пожала плечами и заявила:
— Ты сам виноват, папочка. Где есть вина, там должна быть и кара. Я попросила бы Мишу, если бы ты не отправил
