Но Билл уже спешил вниз по лестнице, за ним спускалась Джейн.
Ворвавшись в просторную каюту, они увидели всю семью, собравшуюся за праздничным столом. Роскошный торт, вернее то, что от него осталось, красовался в центре стола. Барби радостно вскрикнула, вырываясь из цепких рук Флавии, и бросилась навстречу прибывшим.
— Папа! Мама! — Малышка, рыдая, прижалась к Джейн. Растроганная, девушка взяла ее на руки, сама чуть не плача.
Она смущенно смотрела на Билла. Девочка назвала ее мамой. И бросилась к ней, а не к отцу! Билл заключил их обеих в объятия, повинуясь неодолимому порыву любви к Джейн и Барби.
— Все хорошо, радость моя. Мы с тобой. — Говоря «мы», подумала Джейн, он хочет доказать коварным итальянцам, что мы трое — семья.
Но вечный спутник мисс Уилсон — червь сомнения не дремал: вскоре Билл пожалеет о своем поступке, вызванном благодарностью, плохим самочувствием и расстроенными нервами, не сомневалась Джейн.
Резкий голос Флавии прервал ее мысли.
— Барби отлично провела с нами время. Расплакалась, только когда увидела влюбленную парочку, а до этого даже о вас и не вспоминала. Мы все прекрасно повеселились.
Джейн обменялась с Биллом понимающим взглядом. Судя по заплаканным глазам малышки и по тому, как содрогалось ее хрупкое тельце, она плакала, не переставая, пока они не появились на яхте.
— Теперь мы больше не оставим тебя одну, обещаю, — успокаивал Билл дочку, бросая негодующий взгляд на семейку коварных и лживых итальянцев. А если сказать резче — на семью преступников.
— Так все-таки, почему вы задержались? — не отступала Флавия. — Мы ждали, ждали… Целую вечность.
— Нам пришлось начать веселье без вас, — «сожалела» Жизель. — Скоро должны приехать клоуны и актеры с кукольным представлением, поэтому мы хотели пообедать до представления. Если хотите что-нибудь перекусить, милости просим — стол полон вкусных блюд.
Больше никто не интересовался причиной опоздания гостей. Джорджио поднес им запотевшие хрустальные фужеры с шампанским, а Мария, видимо забывшая о своей нестерпимой головной боли, суетилась вокруг них с тарелками.
Барби прижалась к отцу, крепко обняв его за шею, пока они с Джейн потягивали шампанское, без аппетита глядя на остатки угощения. Не было желания есть — кусок застрял бы в горле. Билл не хотел портить праздник дочери и ни словом ни с кем не обмолвился о том, что с ним произошло. Потом они поднялись на палубу, чтобы понаблюдать за катающимися на водных лыжах, в ожидании судна с клоунами и кукольного представления. Выступление было встречено взрывами хохота маленьких сыновей Флавии и смехом Габи. На побледневших губах Барби тоже появилась робкая улыбка. Но на все оставшееся время ее невозможно было оторвать от Билла и Джейн. Даже резвящиеся вокруг дети не могли отвлечь девочку.
— Джейн, мне надо с тобой поговорить, — сказал Билл после того, как они уложили Барби спать.
— Билл, я… устала.
— Немедленно, Джейн. В твоей комнате.
Войдя в спальню, Билл молча указал Джейн на кресло.
— Пора тебе узнать правду о моем браке. — На лице мужчины не дрогнул ни один мускул.
— Правду? — Сердце девушки замерло. — Ты изменял Клавдии? — не могла поверить она.
Форстер молча смотрел на изумленную Джейн, но потом весело рассмеялся.
— Флавия хорошо постаралась! Я же предупреждал, чтобы ты ее не слушала. Она готова придумать самое невероятное, чтобы только рассорить нас. Все семейство Корбелли только об этом и мечтает. Итальянцы любой ценой хотят расстроить мою женитьбу. Если бы им удалось лишить меня жизни, они были бы просто счастливы.
— Значит, все, что она сказала мне, откровенная ложь? — Впрочем, ее это не должно волновать. Ведь она не настоящая невеста Билла Форстера. И никогда ею не станет.
— А что именно наплела эта интриганка?
— Оказывается, у тебя был роман с Флавией, Билл, до того, как ты встретил Клавдию!
— Милостивый боже… Ничего подобного не было! Это больная фантазия исполненной злобы гарпии.
Джейн поверила Биллу. Зачем ему обманывать ее?
— Она сказала, что ты заигрывал с ней и после свадьбы.
— Господи, какая чушь! — Его красивое лицо исказила гримаса величайшего презрения. — Эта опытная сплетница умело обработала тебя!
— Скажи прямо, ты флиртовал с Флавией?
— Ну как бы поточнее сказать? Чтобы я увлекся этой коброй? Я еще не потерял к себе уважения!
— Но ты изменял Клавдии?
— Никогда! — Это короткое слово прозвучало с негодованием и болью. — Я не изменял жене, даже когда мне этого хотелось!
— Так значит, тебе все-таки хотелось? — Джейн была шокирована. Билл боготворил супругу, и все-таки ему хотелось изменить ей!
— Джейн… Я расскажу тебе про Клавдию все. Про наш так называемый счастливый брак.
— Билл, нужна ли вообще эта исповедь?
— Просто выслушай меня. Мне необходимо облегчить душу. Я любил жену. Это была любовь с первого взгляда — стоило мне только увидеть ее. Флавия хоть здесь не солгала. Клавдия была счастлива стать моей женой и поехать в Австралию.
— Ей хотелось жить в Австралии?
— Она обожала эту страну. Я представил жену друзьям, коллегам, знакомым, которых она поразила своей античной красотой. — В голосе Билла неожиданно послышались горькие интонации. — Клавдия тяготела к аристократам, к людям самого высокого полета. Не то чтобы я любил их избранное общество, но терпел ради нее. Я рад был видеть, что ею любуются, поклоняются. Чувствовал себя счастливым, потому что была счастлива она. Я был на седьмом небе, когда жена забеременела. — Билл тяжело вздохнул.
— Клавдия… не хотела детей?
— Мечтала! Настоящая итальянка просто жить не может без детей. — Но все-таки какая-то грусть в его голосе подсказывала ей, что он недоговаривает главного.
— Но она не хотела жертвовать ради детей своей свободой? — догадалась Джейн.
— Жена и не стала приносить ее в жертву, — печально прозвучал ответ Билла. — Через неделю после родов она уже закружилась в вихре светской жизни.
— Но ведь так трудно выкроить свободную минуту, когда у тебя на руках грудной младенец!
— За Барби ухаживали няни, за домом следила экономка. Супруга ни в чем не имела отказа, никогда не была привязана ни к дому, ни к ребенку. Я беспокоился о Барби, но любой намек на то, что Клавдия мало уделяет ей внимания, вызывал гнев или, что еще хуже, нечто похожее на мастерски разыгранную депрессию.
— У нее часто менялось настроение? — спросила Джейн с профессиональным интересом.
— Клавдия была переменчива как ветер. Сегодня она радуется жизни, а завтра делается мрачнее тучи. Это было ее неразгаданной тайной, поначалу интриговавшей меня. В хорошем настроении она казалась неотразимой: веселая, кокетливая, остроумная.
