быстро пошагали прочь от Бриария. Никто ни разу не взглянул назад. Им казалось, что они не сделали ничего предосудительного, и что отныне они связаны воедино.
Когда далеко позади остались кусты шиповника и журчащий ров с золотыми цветами, Вивертека наконец спросил:
— Сентябрь, а откуда у тебя такие туфельки?
ГЛАВА 10
Величайшая миграция лисапедов
в которой Сентябрь, Вивертека и Суббота покидают Пандемониум и продвигаются вглубь Волшебной Страны на нескольких громадных велосипедах
— Значит так. — Широко раздувая алые ноздри, выпалил Отадолэ. — Терять времени нельзя. Провинции Осени находятся очень далеко, поверьте мне.
В затененной части аллеи Сентябрь остановилась. Впереди на перекрестке сверкал латунными пальцами Тумблер. Справа от нее высилась шерстяная стена пекарни, такая же квадратная и слегка коричневая, как и поджаренный тост; слева блистал металлическими нитями банк, воздвигнутый из золотистого ламе.
— Дол, нежели тебе не противно идти со мной? — воскликнула девочка с нотой отчаяния, — Неужели ты не хочешь сказать мне, какая же я противная?
Вивертека наморщил физиономию. Обсуждать это ему явно не хотелось.
— Помнишь, где я нашел тебя? Ну, у моря? Так вот, Провинции Осени находятся тоже у моря, но только на другом конце Королевства. Я бы мог, вероятно, одолеть это расстояние за приемлемое время, — если бы бежал круглые сутки, останавливаясь лишь чтобы попить водички или часик-другой вздремнуть. Но ты не осилишь такого. Тебе либо сбросит с моей спины, либо, если будешь держаться крепко, переломаешь себе все кости.
— Дол! Я служу Маркизе! Я даже не секунды этому не сопротивлялась! Я выступила против злодея (не сомневаюсь нисколечки, что она злодейка) — и не проявила положенной храбрости!
— Никто от тебя и не ждал такого, — сказал Дол, нежно прильнув к девочке своей огромной головой и аккуратно пытаясь сдвинуть ее с места, — Она же Королева, а Королевам необходимо повиноваться. Даже самые смелые теряются перед ней и выполняют то, что она им поручает. Я тоже также оплакивал свою участь, когда явились львы и заковали меня в цепи. Ну а ты, в отличии от меня, хотя бы встретила свою долю, стоя на своих крошечных ногах и не согнув спины. Ты один раз даже сказала «нет» — чего я вообще ни разу не сделал. А согласилась почему? Ради меня! Глупой недо-фолиантовой ящерицы! Чего стоит моя дружба, если бы я обругал тебя за то что спасла мне жизнь? — Тут из его горла вырвался какой-то странный дикий, но недолгий клекот. — Если бы я был слабым и несчастным, любые оскорбления были бы невыносимым грузом для меня. Но если только это заставит тебя поверить в нашу дружбу, то я незамедлительно тебя обругаю. Это точно.
— И еще ты разбила мою клетку, — добавил Суббота. — хотя никто тебя не заставлял. — Его обволакивающий голос был таким странным, словно набегающая волна вдруг остановилась и попросила чашечку чая. — Маркиза просто обожает, когда ее приказы исполняют те, кому это больше всего не нравится. Для нее это как… большая миска со сливочным муссом и джемом поверху.
— Да, и можно подумать, есть какая-то разницу между добыванием Ложки для ведьмы и добыванием меча для Маркизы.
— Я думаю, что есть. — ответила Сентябрь тщательно поразмыслив. — Ведьме До Скорого я обещала раздобыть ее Ложку. Я намеревалась сделать это. Всё-таки для меня это был бы поступок. Она была бы счастлива, а я возвысилась бы в своих глазах. Но Маркиза потребовала от меня выполнения ее поручения. И к тому же грозилась убить тебя, если я откажусь. Да и меня тоже, — если я не исполню его в срок.
— Но что то, что другое, всего лишь служба, — мягко сказал Суббота.
— Только если ты не можешь сказать нет, это называется «рабство» — ответила Сентябрь.
— Что бы это ни было, — настойчиво вмешался Вивертека, — перед нами весьма дальний путь. А времени у нас мало. А теперь еще и на несколько минут меньше.
— Дол, для тебя что, вопрос твоего участия в путешествии уже решен? А как же твой Дедушка; ведь он еще здесь, в Пандемониуме? Как же твое счастье и образование и карьера и дыхание, огонь которого ты должен усмирить?
— Сентябрь, не будь глупышкой. Разумеется, я иду. Как на меня посмотрел бы Дедушка, если узнал бы, что я отпустил маленькую девочку одну в опасные края?
— Ну, вообще-то не одну, — пробормотал Суббота.
— В конце концов войти в Библиотеку увенчанным лаврами было бы гораздо приятнее! Не за ерунду какую-нибудь, а за Меч! У моего Дедушки есть сотни томов, описывающих такие рыцарские деяния; да, мы все трое станем рыцарями! Забудьте о наказании!
Закладывая с тщательностью пряди волос за уши, Сентябрь в большом смущении смотрела на Вивертеку.
— Прошу тебя, мой маленький друг, пойми. Хоть я сейчас так близко, что чую, как пахнет клей его корешков, я всё еще боюсь, что он невзлюбит меня. Но когда у меня появится сногсшибательная история, которую я ему расскажу, этот страх пропадет. И мне будет легче ее рассказывать, когда я буду знать, что твоя голова не висит где-то в саду Маркизы, как переросший плод шиповника. Когда никто не посмеет подумать, что я трус. Потому что я не хочу им быть.
Сентябрь вытянула руки вверх, а Вивертека, согнув в нечто невообразимое свою s-образную шею, пристроил между ними свою красную морду.
— Как бы мне тебя не хватало, Дол, останься ты здесь. — прошептала девочка, нежно целуя его.
Суббота вежливо отвернулся; своё удивительное воспитание он не утратил за дни лишений, (при этом помнил лишь каждый третий свой вдох). И еще он очень хотел помочь.
— Ну конечно. Ты прав, сюда приближаются лисапеды. — произнес он смиренно, как будто соглашаясь с прозвучавшим предположением. Его природная застенчивость мешала ему заявлять о чем-то открыто, и он то и дело окутывал это странными, но безопасными словами.
— Надо же, какое смешное и старомодное слово, — воскликнула Сентябрь. Она непроизвольно схватилась за рукоятку Ложки, висевшей на поясе жакета, — всякий раз простой контакт с нею давал девочке ощущение уверенности в себе. — Это
