Все посмотрели на Далию. Юсуф и торговец были правы. Рахиль подумала, что ни один мужчина не смог бы устоять перед ее подругой, одетой в платье такого цвета.
Мать внимательно осмотрела Далию, сделала несколько шагов назад, приложила шелк к лицу и волосам дочери, а затем принялась оживленно спорить о цене. Обе девушки вышли на улицу, прихватив с собой Юсуфа.
— Как ты додумался выбрать этот цвет? — спросила Рахиль. — Мне он даже в голову не пришел.
— Мне он понравился, — ответил Юсуф, но перед его мысленным взором возник образ его прекрасной матери в великолепном шелковом платье такого же цвета. Постепенно он померк, и Юсуф пытался вспомнить, был ли у нее такой же цвет лица, как у юной девушки, которая стояла рядом с ним, закрывшись накидкой от любопытных взглядов.
— Что ж, ты всех поразил, — продолжала Рахиль. — А с кем ты разговаривал?
— С Хасаном. Его хозяин — ученый, но не очень добрый. Он говорит на моем языке, поэтому мне иногда приятно с ним поболтать, — довольно неуклюже добавил Юсуф.
— Не сомневаюсь.
В этот момент из лавки вышла торжествующая мать Далии, довольная заключенной сделкой.
— Я должна возвращаться, — сказала Рахиль. — Иначе мама будет волноваться. Юсуф пойдет со мной.
А Далия с матерью и слугой отправились в поисках приманок для ювелира.
Несмотря на уверения, что ей надо спешить, Рахиль не торопилась возвращаться домой. Стоял чудесный день для этого времени года, и у нее было прекрасное настроение. Девушка зашла в лавку перчаточника Эфраима, который сегодня выставил новый товар, — прелестные перчатки серого цвета, вышитые мелкими бусинками. Юсуф вертелся позади. Лавка была пуста, и Рахиль подняла с лица накидку, чтобы получше рассмотреть образцы, выставленные Эфраимом.
Ее испугал пронзительный крик с улицы, Рахиль подошла к двери, ничего не заметила и шагнула наружу.
— Вот она! — крикнула стоящая напротив женщина.
Рахиль вышла на площадь, чтобы увидеть, кто так привлек всеобщее внимание, и тут поняла, что краснолицая матрона в дверях дома напротив указывает на нее.
— Я узнала ее, когда она переходила площадь, такая дерзкая, в этой накидке, в какой была в доме ткача.
— Это дочь лекаря, — поддержала ее другая женщина, только что выбежавшая из своего дома. — Рамон так сказал.
Улица наполнилась любопытными зеваками. Рахиль в ужасе закрыла лицо накидкой. Кто-то схватил ее за руку. Это Юсуф пытался затащить ее обратно в лавку.
— Это и есть ваша ведьма? — спросил мужчина в дверях винной лавки. — Она может околдовать меня в любое время, когда захочет, — добавил он с громким смехом.
— Сюда, хорошенькая ведьма! — выкрикнул другой и заковылял через площадь.
Привлеченные шумом, на площадь стекались жители. Кто-то толкнул Рахиль, она налетела на Юсуфа и чуть не сбила его с ног. Взяв мальчика за плечо, она собралась удалиться с достоинством, как вдруг кто-то крепко схватил ее за руку и решительно затащил вместе с Юсуфом в темное помещение. Хлопнула дверь.
— Кто это? — пролепетала Рахиль.
Рука отпустила ее.
Она обернулась, отвела накидку от глаз и поняла, что находится в лавке перчаточника.
— Даниил! Что вы делаете?
— Я подумал, что на вас собираются напасть, — ответил юноша, оправдываясь. — А вас некому было защитить, кроме мальчика.
— В самом деле, Даниил. Это всего лишь парочка глупых женщин и пьяных болванов. Никто не собирался на меня нападать.
— Даниил? В чем дело? — послышался серьезный голос у задних дверей лавки.
— Господин Эфраим, — произнесла Рахиль и слегка поклонилась. — Ваш племянник спас меня от толпы из трех человек, за что я крайне благодарна, хотя в этом и не было нужды.
Эфраим рассмеялся.
— Что ж, я его не виню. Три человека легко могут превратиться в тридцать. А мы ведь не хотим, чтобы вам причинили вред, госпожа Рахиль. Верно, Даниил?
— Нет, дядя. И к тому же недалеко отсюда забили камнями женщину, — добавил юноша.
— Никто не собирался забивать меня камнями, — храбро возразила Рахиль, хотя на самом деле не чувствовала особой смелости.
— И тем не менее Даниил и слуга проводят вас с мальчиком до ворот и убедятся, что вы в безопасности у себя дома, так, племянник?
— Конечно, дядя. Я позову Самуила.
Они вышли через заднюю дверь и безо всяких приключений добрались до дома врача. Но хотя Рахиль без устали дразнила Даниила за его рвение, поднявшись в свою комнату, она принялась размышлять над произошедшим с тревогой, которую скрывала ранее.
Глава одиннадцатая
Рахиль неслышно спустилась по ступеням во двор, перебирая в уме способы пересказать неприятное утреннее происшествие. Лучше всего представить его незначительным. Она придаст событию комическую окраску, покажет, как истерия и пьяный угар отступила перед ее выдержкой. Рахиль помедлила ненадолго, чтобы решить, с чего начать свой рассказ, и взглянула на обеденный стол, залитый теплыми лучами вечернего октябрьского солнца. Близнецы, как обычно, ссорились из-за пустяков, но невзирая на шумную и яростную перебранку, они выглядели очень маленькими и беззащитными в своем укрытом от всех невзгод мирке. В клетке пели птицы, весело перепархивая с жердочки на жердочку. А вольные птицы в ветвях деревьев и кустарников, росших вдоль стены, услышав своих собратьев, поднялись с насиженных мест и принялись кружить в воздухе с пронзительным криком. Рахиль сдержала слезы, поспешно преодолела последние несколько ступеней и заняла свое место за столом. Она была не в силах впустить утреннюю ненависть в этот прелестный мир.
Обед начался мирно. Близнецы слишком проголодались, а взрослые были слишком погружены в собственные размышления, чтобы разговаривать. Рахиль посмотрела на стоящие перед ней простые холодные блюда — на кухне полным ходом шли приготовления к субботе, — и принялась за овощи, заправленные уксусом и яйцом. Она бросила несколько хлебных крошек на каменные плиты. Ни одна пара крыльев не затрепетала в воздухе.
— Что такое с птицами? — удивилась Рахиль не в силах больше выносить молчание. — Кажется, они не голодны. А ведь день такой чудесный! — Не успела она договорить, как поднялся сильный ветер. Птицы яростно закружились в воздухе. Теперь это была целая стая, гонимая ветром, с взъерошенными перьями. Спустя некоторое время они все опустились во двор, где царило относительное спокойствие.
— Вот тебе и ответ, — поморщившись, произнес отец. — Чувствуешь, какой ветер? День не такой уж и прекрасный.
— Погода меняется, — коротко добавила Юдифь.
Рахиль поежилась.
— Холодно, — пожаловалась она. — Мама, с твоего позволения я схожу за шалью.
Солнце исчезло. Дрозды в клетках перестали петь и нахохлились.
