лицо вернулась краска.
– Ты была на операции?
– Да. Только что оттуда. Острая легочная эмболия. Доктор Пайн позволила мне ассистировать больше, чем прежде. – Я гордо улыбаюсь при мысли, что на этот раз справилась на отлично.
– Впечатляет. Похоже, завтра мне придется немало попотеть, чтобы тебя нагнать.
Вскидываю голову и смотрю на Митча как на инопланетянина.
– Что ты сейчас сказал?
– Завтра я возвращаюсь на работу. – Он отворачивается и смотрит на шкафчики. – Нэш, наверное, тоже.
– Да, знаю. Лора сказала, – отвечаю я и мысленно продолжаю: «Но никто не сообщал, что ты тоже вернешься». – В какое отделение тебя определили?
– В этом месяце я буду работать только в стационаре. В неотложку меня не пускают, в операционную – тем более, – фыркает Митч. – К счастью, уже середина октября. Две недели я как-нибудь протяну. Видимо, хотят меня немного поберечь.
– И это после пяти недель отпуска, – шутливо говорю я, но не могу избавиться от ощущения, что Митч пришел сюда не просто так. – Зачем ты здесь? – повторяю вопрос, но менее напористо.
– Не мог ждать до завтра, – отзывается он.
Эти слова должны прозвучать как шутка, непринужденно и весело – в духе беззаботного Митча Риверы, каким мы его знаем. Или думаем, что знаем. Но сейчас в его голосе слышится фальшь.
Опускаю ноги на пол, складываю руки на коленях и поворачиваюсь к нему:
– Неужели ты снова принес мне еду?
Мои слова заставляют Митча рассмеяться и взглянуть на меня:
– Не спрашивай! Ты же ничего не ешь. Приносить тебе еду – только продукты переводить.
Поджимаю губы.
– Зачем ты вообще это делал? Тебе надо было отдыхать!
– Мне было скучно.
– Тогда не понимаю, почему ты возмущаешься из-за того, что я все отдала.
– Миерда! Ты правда ничего не ела? – удивленно округляет глаза Митч.
– Чему ты удивляешься? Сам же только что сказал.
Я решаю умолчать, что попробовала буррито.
– Знал, что ты отдала энчилады и чили, но об остальном… Сьерра!
– Перестань так произносить мое имя, – шиплю я. Внезапно Митч оказывается совсем рядом, и мы оба замолкаем. И когда только он успел подобраться так близко? Я чувствую его запах, отчего головная боль, усталость и этот чертовски долгий день на мгновение отходят на второй план.
Митч здесь. Со мной.
Завтра он вернется на работу, и все станет как прежде. Или нет?
– А еще я хотел узнать, как у тебя дела, – неожиданно признается Митч, застигая меня врасплох. Он что, беспокоился обо мне?
– Я в полном порядке.
– Ты лжешь намного лучше, чем Лора, но все же недостаточно хорошо, чтобы я не заметил, – усмехается Митч, не отрывая от меня взгляда. Ненавижу, что он заставляет меня нервничать. Ненавижу, что ему это удается.
– А у тебя как дела? – отвечаю вопросом на вопрос, чтобы защититься, потому что ожидала чего угодно, но не такого.
– Паршиво. – Митч продолжает ухмыляться, но в его взгляде появилось что-то вроде сожаления. – Мне очень жаль, Сьерра. Прости.
– Что? – Ничего не понимаю. Головная боль возвращается, таблетки пока не подействовали, и загадки, которыми говорит Митч, не улучшают моего состояния. – Тебе жаль, что ты приготовил мне мексиканскую еду, не спросив, или что обнял, хотя я не давала разрешения? За что именно ты просишь прощения?
Митч опускает голову:
– Не знал, что тот случай не дает тебе покоя, керида.
Не успеваю возмутиться, что Митч все неправильно понял, как он продолжает:
– Но нет, ни первое, ни второе. Мне жаль, что… это из-за меня. Я про твои кошмары.
У меня отвисает челюсть. Отвернувшись, смотрю куда угодно, но только не на Митча – и чувствую комок в горле и предательское жжение в глазах. Нет. Я не собираюсь плакать.
Ни за что.
– Понятия не имею, о чем ты.
Надо было молчать. Подождать немного. Охрипший голос выдает мое смятение, как и отведенный взгляд. Откуда Митч узнал о моих кошмарах? Я тихо фыркаю.
Лора. Я ее прикончу!
Внезапно Митч тянет меня к себе. Потеряв равновесие, падаю ему на грудь и оказываюсь в крепких объятиях. А ведь от взрыва пострадал он, не я.
– Мне жаль, что тебе пришлось увидеть все эти ужасы, – бормочет он, и я понимаю, как он переживает из-за случившегося. Может, так же сильно, как я.
– Хотела бы я злиться на тебя, – шепчу, но даже шепот кажется оглушительно громким. Я расслабляюсь, позволяя себе утонуть в объятиях Митча, наслаждаясь его теплом и запахом.
– Значит, это правда? Все настолько плохо?
– А еще я бы хотела, чтобы ты закончил эти разговоры. Все позади.
Объятия Митча как защитный кокон, и внезапно на меня наваливается такая усталость, что, кажется, еще секунда – и я засну. Чувствую, как его теплая рука лениво гладит мое плечо.
Происходящее нереально. Вокруг стоит тишина, словно весь мир замер, и обманчивое спокойствие заставляет меня надеяться, что Митч все-таки оставит эту тему. Но мои надежды не оправдываются.
– Мне тоже снятся кошмары, – признается он, и я, напрягшись, впиваюсь в него пальцами, чувствуя, как дыхание учащается. – Мне они снятся, тебе они снятся. Что позади? – Я так близко, что чувствую его дыхание, чувствую, как он дрожит от переизбытка чувств. – У меня остались шрамы.
Эти слова подобны падению в ледяную воду, смачной пощечине или ощущению, которое испытываешь, когда трешь глаза после того, как нарезал перец чили. Освободившись из объятий Митча, встаю, беру вещи и, не глядя на него, говорю:
– Я пойду. Мне нужно поспать. – Мой голос звучит отстраненно и резко. Но иначе нельзя, только так я смогу пережить это.
«У меня остались шрамы» – эти слова звучат эхом в голове, и я возвращаюсь в тот злосчастный день, снова ощущаю запах жженой плоти. На лбу выступает холодный пот. На меня накатывает тошнота, и я слышу стук крови в ушах. Если бы я только оказалась быстрее… если бы принимала лучшие решения… Тогда не было бы шрамов. Не то чтобы я считала их проблемой, в конце концов Митч – это Митч. Но он считает. Он никогда не сможет простить меня за то, что я сделала недостаточно. Да и я не смогу.
– Увидимся завтра, Митч, – выдавливаю я, надеясь, что некоторое время мы не будем встречаться.
Он дежурит в стационаре, а я из-за нехватки рабочих рук почти все время провожу в отделении неотложки. Мы не пересечемся…
Выходя из комнаты, я твердо намерена этого придерживаться.
Глава 19. Сьерра
Мы встречаемся в первый же день. Уму непостижимо.
На этой неделе обход отменили, вместо него в
