и т. п.
XVIII
Еда, которую подавал ординарец, заменивший Дрейфуса, была невкусная, кофе отвратительный. Но Неверс успокоился. Недобрые знаки, терзавшие его, оказались пустяками. Эти наваждения он приписывал климату, тлетворным туманам и солнцепеку, доводящему до бреда, а также Бернхейму с его нелепым безумием.
Неверс не только успокоился, он скучал. Желая развеяться, решил поболтать с Бернхеймом. Кое-какие из его предсказаний сбылись, но не самое главное, то, что наряду со скрытным и подозрительным поведением Кастеля указывало на возможность террористического акта. Не было никакого запроса на динамит, и если сегодня он не поступит, то его и не будет вообще, ведь губернатор думает, что я отплываю в Кайенну сегодня вечером. Неверс предполагал задержаться там до четырнадцатого или даже пятнадцатого. Собирался тянуть время, потому что до двадцать седьмого оставалось совсем немного. Хорошо бы его возвращение на острова совпало с прибытием Ксавье Бриссака. Если губернатор действительно намерен произвести революцию, пусть лучше мой кузен примет бразды правления. Неверс считал, что ему уже нечего бояться. Однако продолжал держаться настороже.
XIX
11 апреля
В восемь утра Неверс высадился в Кайенне. Этот город, где мало заключенных, много поселенцев и даже свободных, теперь воистину представляется мне земным раем. Около рынка он встретил госпожу Френзине с дочерью, и его пригласили к обеду. Неверс приглашение принял, но, как сам пишет, с хмурым видом и недостаточно расшаркиваясь. Оправдывается тем, что ему срочно требовалось помыться и переодеться. Оправдание было бы приемлемо, соверши он путь по суше; после недолгого морского плавания в этом нет смысла.
Прибыв во дворец, Неверс велел Легрену приготовить ванну. Тот объяснил, как ни в чем не бывало, что воду перекрыли и до одиннадцати помыться не получится.
Это настолько выбило Неверса из колеи, что он не мог заниматься служебными делами, тем более, не мог читать, потому что книги лежали в чемоданах. Неверс забыл попросить Легрена распаковать вещи, а самому рыться в чемоданах или кликнуть кого-нибудь из прислуги не хватало духу.
В половине двенадцатого пришел Легрен и сообщил, что воду открыли. Неверс дал ординарцу ключи от чемоданов, чтобы тот разложил вещи. Обнаружил у себя только одну связку – не хватало ключей от архива и от арсенала. Новый денщик вполне мог засунуть их в чемодан. Искать было некогда. Нужно было срочно принять ванну и побриться, ведь Френзине обедали ровно в полдень.
Неверс признает, что застолье у Френзине было приятным. Карлота читала стихи Гиля. Он припомнил строки:
Солью пропитаны плавникиЛетучих рыб над морской волною,Память стелется пеленою,Но сверкают крупинки тоски.
Затем в сопровождении Френзине, под постоянно палящим солнцем Неверс обошел магазины Кайенны. Купил почти все, исполнил поручения. Желая отсрочить возвращение, намеренно забыл о некоторых (в частности, об очках для Пресвитера).
Подозреваю, что заблуждаюсь, предполагая, будто таинственные дела, творящиеся на Чертовом острове, связаны с политикой, с революцией, – пишет он. Может, Кастель – кто-то вроде доктора Моро. Но с трудом верилось, что реальность способна походить на фантастический роман. Вдруг окажется, что осмотрительность, велящая мне тянуть здесь время до двадцать седьмого, чрезмерна до несуразности.
Изнывая от жары, едва не получив солнечный удар, Неверс только в пять часов сумел отделаться от господина Френзине.
И пошел в Ботанический сад, отдохнуть под деревьями.
Вернулся во дворец, когда уже стемнело.
Мучили мысли об Ирен.
ХХ
Ночь с 10 на 11 апреля; 11 апреля
Неверс записывает: Заснуть невозможно. Так легкомысленно отнестись к тому, что забыты ключи, корил он себя. Вдруг заключенные доберутся до них: поджоги, мятеж, трибунал, гильотина – или острова до конца дней. Он размышлял не о том, как предотвратить бедствия, а представлял, как перед военным судом отвечает на обвинения, какие усилия, бесполезные, ничтожные, прилагает для собственного оправдания.
Желая успокоиться, решил послать телеграмму. Но что скажут, если должностное лицо тюремной администрации, позабыв ключи, еще и телеграфирует о своей халатности? Написать письмо? Мне следовало сообразить, что «Рембо» отчалит только через пять дней. К тому же он сам испортил отношения с губернатором. Благоразумно ли отправлять ему такое письмо? Написать Дрейфусу? А если Дрейфус решит захватить оружие и пробиться на волю? Подобная реакция будет более естественной, чем исподтишка проверить, закрыт ли арсенал (притом даже не поставить себе это в заслугу)…
Утром Неверс немного успокоился. Решил провести в Кайенне еще день, просто отдохнуть. Вернуться на острова – все равно, что снова слечь от той же самой болезни. Вероятно, там он окажется в ситуации, которая перевернет, сломает его жизнь.
Если до сих пор до ключей не добрались, рассуждал Неверс, почему до них должны добраться именно сегодня? Они, несомненно, заперты в ящике его письменного стола, и спешить некуда. Так или иначе, он уедет на следующий день.
О том, что Неверс делал одиннадцатого, у нас нет никаких сведений. Знаем только, что вечером он отдыхал под деревьями Ботанического сада.
XXI
Ночь 11 апреля
Неверс провел ночь в ожидании утра, чтобы самому отчалить. Свое поведение считал немыслимым. Или немыслимо (вопросил он себя, исполнившись к себе презрением) уже то, что ему не удается заснуть? А почему он не может заснуть – из-за постоянных метаний или из страха перед бессонницей? Если есть хотя бы малейшая возможность того, что промедление подвергнет риску Ирен (его будущее с Ирен), его бездействие непростительно. Неверс страстно желал броситься в гущу событий, вживую, в реальности овладеть ситуацией, но владел ею не более, чем актер, исполняющий роль.
Решил подняться. Поищет катер «Беллерофон» и отправится на острова ночью. Подплывет незаметно, может, получится предотвратить мятеж. Если острова уже во власти бунтовщиков, ночь тоже подходящее время. Потихоньку начал вставать. Он предвидел трудности, выйти из дворца непросто – двери заперты, придется кого-то позвать. И давать объяснения? Как потом избежать пересудов, выводов по поводу столь стремительного отъезда? Вылезать из окна опасно, его могут увидеть и узнать, или не узнать и влепить пулю. Предвидел Неверс и трудности с часовыми в порту, когда настанет момент отвязывать «Беллерофон».
А если, пришло ему в голову, острова так и лежат, застывшие в своем неизменном, ужасающем покое, а беспорядки, вплоть до перестрелки, вызовет он сам своим появлением? Тогда объяснений не избежать, придется держать ответ перед Кастелем и во всем ему сознаться. Но Неверс решился отчалить и заранее обдумывал все свои действия: строил планы, сочинял объяснения на любой случай. Безудержно предавался игре воображения: видел себя сражающимся на островах, восторгался преданностью Дрейфуса или высокопарным слогом корил его за предательство. Или же Бернхейм, Кастель и Карлота Френзине со смехом твердили наперебой, что это абсурдное плавание подорвет его репутацию, покончит с ним. Или являлись мысли об Ирен, и Неверс изнывал в бесконечных борениях раскаяния и любви.
Издали донесся гул голосов. Это условно освобожденные на огромных телегах, запряженных волами, выехали убирать мусор. На Неверса повеяло холодом,
