Шестипалый сиял.
Еще никогда в жизни на него не обращали столько внимания; он никогда ничего не выигрывал, никаких денег, ничего. Он никогда раньше не был героем, и вот теперь стал им. Он расцвел и с радостью принимал поздравления, дружеские хлопки по спине и требования произнести речь.
Скромно улыбнувшись, Шестипалый открыл рот, намереваясь что-то сказать, и изящно выдал струю рвоты прямо на ни в чем не повинных зрителей.
Джонни выиграл основное пари плюс дополнительные пятьдесят баксов за ставку на сыр.
И это был единственный раз, когда Буну было хоть капельку весело в стрип-клубе.
…Если бы Тэмми работала медсестрой, мы бы поехали в больницу, размышлял он; если бы она была секретаршей, поехали бы к ней в офис. Но она была стриптизершей, так что…
— Тебе не обязательно идти, — сказал он Петре, надеясь, что она согласится.
— Нет, я хочу.
— Серьезно, это та еще вульгарная помойка, — убеждал он ее, — особенно в дневное время.
Если ночью в клубе просто скучно, то днем там можно повеситься с тоски — третьесортные танцовщицы вяло крутятся вокруг шеста, отрабатывая жалованье перед полупустым залом, в котором сидят одинокие алкоголики, работающие сторожами на кладбищах, да озабоченные извращенцы, которые надеются (зря), что с непопулярных стриптизерш им удастся-таки стянуть трусики.
Там по-настоящему отвратительно, и, хотя Буна и бесило бесконечное нытье Петры, он все равно хотел оградить ее от этой гадости.
Но плевать она хотела на его разумные доводы.
— Нет, я тоже пойду, — настаивала Петра.
— Там нет мужчин-стриптизеров, — сообщил Бун.
— Я в курсе. И все равно хочу пойти.
— А-а, — озарило Буна.
— Что «а-а»?
— Да нет, ничего. Я, честно говоря, сам считаю, что…
У Петры глаза полезли на лоб. Она была в шоке.
— О, — выдавила она. — Я поняла. Только потому, что на меня не действует твой неандертальский шарм, ты решил, что я…
— Ну, ты ведь так рвешься в женский стрип-клуб, — резонно заметил Бун.
— По работе!
— Да чего так беситься-то? Я думал, ты такая вся из себя политкорректная…
— Так и есть.
— Да здесь с этим нормально, — улыбнулся ей Бун. — Готов поспорить, тут половина знакомых мне девиц… ну, не половина, скажем, десять процентов тех, кого я знаю, играют за другую…
— Я не играю ни за какую другую, — начала говорить Петра и вдруг умолкла. — Тебя вообще не касается, за какую команду я играю.
— И за кем ты волочишься, — подначивал ее Бун.
— Не важно, — бросила Петра.
Всю дорогу до стрип-клуба она оскорбленно молчала.
Жаль, что идея с лесбиянками не пришла мне в голову раньше, подумал Бун.
Глава 34
До самого клуба Петра не раскрыла рта.
А это довольно долго, ведь клуб находился аж в Северном округе, в Мира-Месе.
С Восьмого восточного шоссе Бун свернул на север на Сто шестьдесят третье, которое бежало мимо длинных одноэтажных торговых центров, дешевых забегаловок и огромных оптовых складов. Свернув на Аэро-драйв — дорогу к югу от тренировочной базы морских сил — и проехав еще немного, Бун оказался на парковке перед клубом «АГЦ». Ценители стриптиза знали, что аббревиатура расшифровывается как «Абсолютно голые цыпочки». Как будто бы они могут быть частично голыми, подумал Бун. Нет, владельцы «АГЦ» хотели, чтобы потенциальные посетители были на сто процентов уверены, что здесь девочки будут совсем, совершенно, абсолютно голыми.
— Ты все еще можешь остаться в машине, — невзначай бросил Бун.
— И упустить шанс встретить свою Элис Токлас?[37]— картинно поразилась Петра, выходя из машины. — Ни за что.
— А это кто, подружка Тэмми, что ли? — не понял Бун.
— А, не важно.
Они зашли внутрь.
Все стриптиз-бары одинаковы.
Украшайте их как угодно, изощряйтесь, придумывая уникальные «фишки» именно вашего заведения, делайте их «клубом для джентльменов» или грязным притоном, но в конце концов все сведется к одному и тому же — к девочке за шестом на сцене.
Или, в случае этого клуба, к одной девочке на шесте и второй, без всякого энтузиазма извивающейся на сцене без шеста.
«АГЦ» не пытался казаться тем, чем не являлся. Это был обычный дешевый стриптиз-клуб, куда парни приходят посмотреть на голых девушек, поприжиматься к ним или, если у бедолаги совсем уж запущенный комплекс неполноценности, укрыться с одной из них за занавесочкой в VIP-комнате и насладиться «эксклюзивным эротическим танцем».
В это время дня клуб пустовал. Его основную аудиторию составляли обычные работяги, а они, что логично, днем вкалывают. У барной стойки околачивались два парня, судя по коротким прическам — морские пехотинцы. За столиком в одиночестве сидел депрессивного вида коммивояжер, в правой руке сжимая долларовую банкноту, а левую положив на колени. Он тщательно игнорировал звонки на мобильный. Кроме них, в клубе были бармен, вышибала и совершенно голая официантка — разумеется, подрабатывающая на учебу. А уж потом-то она наверняка совершит гигантский карьерный скачок и добьется сценической славы.
Вышибала мгновенно узнал Буна.
Бун заметил, как изменился взгляд охранника. Громила отошел немного в сторону, вытащил мобильник и набрал номер. Времени у нас будет мало, понял Бун, стаскивая Петру с барного стула у сцены и увлекая ее на диванчик в укромном углу. Через минуту к столику подошла официантка и выжидательно на них уставилась.
— Ты чего хочешь? — спросил Бун у Петры.
— Приватный танец или обычный? — уточнила Петра.
— В смысле, что пить будешь, — объяснил Бун.
— А-а. Пожалуй, стаканчик цианида с щепоткой мышьяка.
— Имбирный эль для дамы и колу для меня, — решил Бун.
Официантка кивнула и отправилась на кухню.
Петра перевела взгляд на сцену.
— Ты же вроде говорил, что это стрип-клуб, — недоуменно сказала она.
— Ну да. Так оно и есть.
— Но разве для последующего стриптиза не нужно предварительно хоть что-нибудь надеть?
— Наверное, нужно, — пожал плечами Бун.
— Но девушки же и так совершенно голые.
— Абсолютно.
— Значит, они просто стоят тут голышом и дрыгают ногами в такт музыке? И это все? — удивилась Петра.
Нет, конечно, они не только танцами тут занимаются, подумал Бун. Но ему совсем не хотелось углубляться в эту тему, и он облегченно вздохнул, увидев официантку с напитками. Петра покопалась у себя в сумочке и вытащила оттуда льняной платок. Аккуратно протерев им верх стекла, она обернула платком сам стакан и с тех пор не выпускала его из рук.
