…Ангел смерти лишь на ветер крылья простерИ дохнул им в лицо – и померкнул их взор,И на мутные очи пал сон без конца,И лишь раз поднялись и остыли сердца.…Вот и всадник лежит, распростертый во прах,На броне его ржа и роса на власах;Безответны шатры, у знамен ни раба,И не свищет копье, и не тру́бит труба.И Ассирии вдов слышен плач на весь мир,И во храме Ваала низвержен кумир,И народ, не сраженный мечом до конца,Весь растаял, как снег, перед блеском Творца![18]
Равно так же неясна во всем этом и роль Исаии. Советовал ли он сдаться, предсказал ли несчастье, если царь откажется слушать? Или он (верно) предсказал великое освобождение? Был ли он пророком горя и погибели, как считали поколения ученых, исследующих Ветхий Завет, или просто обычным пророком Древнего Ближнего Востока, предвозвещавшим (по крайней мере условное) спасение? Ответы зависят от того, какие из приписываемых пророку изречений, произнесенных в дни несчастья, мы сочтем принадлежащими именно ему, а какие – позднейшей вставкой редакторов с их собственными идеями. Но эти же ответы и определят наше решение.
Скажем как есть: текст в Книге пророка Исаии очень запутан. В дни первого кризиса, когда возник союз Израиля и Арама, мы видим, что Исаия упоминает символическое имя, которое дал сыну – Шеар-ясув, на древнееврейском – «остаток возвратится». Здесь слово «возвратится» может означать многое: «покается», «вернется домой (из плена)» или, возможно, «пребудет». Добрую ли весть несет это имя – или злую? Это зависит от того, чего в большинстве своем ожидали люди. Если они полагали, что политика Ахаза – обратиться за помощью к Ассирии – приведет к миру и процветанию, тогда это имя, скорее всего – отзвук зловещего знамения: «…только остаток народа продолжит существовать», – сравните с Ис 6:13: «И если еще останется десятая часть на ней и возвратится, и она опять будет разорена…» Но если везде царил страх, тогда, возможно, Исаия давал хоть какое-то утешение – «выживет хотя бы остаток» – хотя утешение это в лучшем случае сурово. И мы видим две сопредельных возможности в Ис 10:20–23:
И будет в тот день: остаток Израиля и спасшиеся из дома Иакова не будут более полагаться на того, кто поразил их, но возложат упование на Господа, Святаго Израилева, чистосердечно. Остаток обратится, остаток Иакова – к Богу сильному. [Надежда и утешение]
Ибо, хотя бы народа у тебя, Израиль, было столько, сколько песку морского, только остаток его обратится; истребление определено изобилующею правдою; ибо определенное истребление совершит Господь, Господь Саваоф, во всей земле. [Угроза]
Некоторые из тех изречений, которые приписаны Исаии, поистине обретают смысл в контексте этих разнообразных несчастий – как и его нравственное обличение единоплеменников, которое продолжается в духе Амоса.
Горе вам, прибавляющие дом к дому,
присоединяющие поле к полю,
так что другим не остается места,
как будто вы одни
поселены на земле.
В уши мои сказал Господь Саваоф:
многочисленные домы эти будут пусты,
большие и красивые – без жителей.
Ис 5:8–9Так осудить богачей, угнетающих бедный люд, Исаия мог в любой момент своей жизни, но, скорее всего, эти слова произнесены еще до начала кризиса, когда Иудея, как и Израиль, наслаждалась сравнительным процветанием.
Если подвести итог всему вышесказанному, то можно предположить, что в главах 1–8 и 28–31 есть изречения, действительно принадлежащие пророку Исаии. Но остальная книга составлена из текстов, которые порой могут восходить к последователям Исаии (если допустить, что те у него были) или к деятельности писцов, стремившихся приукрасить книгу, – иногда написав продолжения к словам Исаии, а иногда добавляя целые блоки изречений неизвестного происхождения. К первой категории – иными словами, к расширенным текстам – вероятно, относятся стихи, добавленные для того, чтобы придать изначально негативной вести Исаии более положительную направленность, как это делалось и с книгами других пророков:
И будешь унижен, с земли будешь говорить,
и глуха будет речь твоя из-под праха,
и голос твой будет, как голос чревовещателя,
и из-под праха шептать будет речь твоя.
Множество врагов твоих будет, как мелкая пыль…
Ис 29:4–5, курсив добавленВо вторую категорию входят несколько сводов прорицаний, все вместе составляющие более чем две трети книги. Они весьма разнообразны.
Во-первых, в главах 13–23 мы встречаем феномен, присутствующий и в других пророческих книгах: прорицания против иноземных народов. Их уже целое собрание в Книге пророка Амоса (Ам 1–2), но у Исаии они выходят за пределы ближайших соседей Израиля и обращены к Вавилону, ставшему угрозой лишь в конце VII века до нашей эры, иными словами, спустя много десятилетий с тех дней как жил пророк, давший книге свое имя. Да, книга стала очень важной в дальнейшем развитии мысли. В ней содержится насмешка над царем Вавилона, которого сравнивают с богом утренней звезды (по-латыни lucifer), упавшим с небес, и в сочетании с другим ветхозаветным и более поздним материалом, связанным с сатаной и различными демонами, это привело к появлению христианской идеи о падении дьявола. Но, тем не менее, предсказание о падении Вавилона в главе 13–14 вряд ли восходит к самому пророку Исаии. А Исаия 13–23 – это собрание разнородных прорицаний, ряд которых, возможно, основан на изречениях, действительно принадлежащих Исаии, но большинство отражает более поздние события.
Во-вторых, главы 24–27 давно признаны собранием пассажей, пронизанных апокалиптическим тоном, и получили название «Апокалипсис Исаии». Эти фрагменты могли появиться довольно поздно, может быть, в III столетии, или даже во II веке до нашей эры: в них отражены идеи, некое подобие которых мы находим в Книге Даниила – о суде, который свершится и на небесах, и на земле, – и даже намеки на жизнь после смерти, весьма запоздавшие в литературе Израиля:
