по просторам Ланкашира разгуливало совсем небольшое число призраков. Единственным другим, которого увидела Блю, когда ей было тринадцать лет, оказался призрак сморщенной женщины с грустным взором, который тенью следовал за бородатым мужчиной по проходам крытого рынка. Блю тогда спросила у матери, почему эта женщина ходит по рынку в рваной мини-юбке, в чулках в крупную сетку и в одном блестящем белом сапоге на каблуке-шпильке.
Она указала на женщину.
– Где, Блю? – спросила Бриджет Форд. – Я вижу только бородатого мужчину в картузе. – И тут она застыла как вкопанная, и глаза у нее лихорадочно вспыхнули. – О господи, еще один? Ты полагаешь, что наконец увидела еще одного призрака? Где они? Куда подевался тот мужчина? Мы должны их найти!
Они их не нашли. Многолюдный рынок быстро скрыл бородатого мужчину и женщину в рваной юбке, и Блю их больше никогда не видела, ни мужчину, ни женщину, которая шла за ним так близко, что, если бы она была жива, он ощущал бы затылком ее дыхание.
Ночью, после того как мать уложила Блю спать и в доме наступила тишина, Боди вынырнул из тени и подошел к сестре. Блю лежала в постели, положив голову на подушку, и ее глаза находились практически на одном уровне с глазами брата.
– Еще один, – прошептал Боди, и эти слова он произнес сам, они не просочились Блю в сознание и не облепили ей язык. Они ударили ей в ухо, холодные и отчетливые, словно прозвучали в реальности. И Блю не стала спрашивать у Боди, почему он говорит с ней сейчас и почему голос его звучит так отчетливо. Вместо этого ей захотелось узнать, сможет ли он ответить на вопросы, на которые не смогла ответить мать.
– Как так получается, что я вижу призраков, а больше их никто не видит?
– Ты видишь не призраков, – сказал Боди, и на какое-то мгновение он стал для Блю светом, радостью, стал всем тем, кем должна была бы быть для нее мать. Однако его губы не улыбались. – Ты видишь жертв.
И теперь в этом ребенке не было ни радости, ни света.
– Почему она неотступно следует за тем мужчиной? – недоуменно спросила Блю.
– Их неразрывно связала отнятая жизнь.
– Почему я вижу их редко? – Блю неоднократно слышала, как этот самый вопрос мать задает Девлину, у которого не было ответа.
– Ты видишь то, что есть.
– Что это означает?
– Ты не можешь видеть то, чего нет.
– Ты хочешь сказать, что таких людей мало?
Но Боди больше ничего не говорил, а когда Блю сказала, что ничего страшного, раз таких людей мало, наверное, стабильной работы в этом нет, пожалуй, нужно будет заняться чем-нибудь еще, Боди рассмеялся, и Блю пришлось закрыть глаза.
Призраки встречались редко, и рассчитывать на них было нельзя, поэтому было решено, что Блю сосредоточится только на картах Таро. В четырнадцать лет Блю уже собрала в клубах народ, за пару часов до того, как на сцену должен был выйти Чудодейственный Девлин. Столы застелили дешевым красным атласом, стена позади Блю была завешана марлей, усыпанной блестящими звездами. Бар работал, хотя представление Блю начиналось в половине четвертого, и посетители покупали пиво и вазочки с орешками.
Зал освещался тусклыми лампами на стенах, и Блю пришлось попросить мать, чтобы та приносила лампу на сцену, иначе ей не были видны карты. Она сидела на сцене, положив на столик перед собой две колоды карт. Во рту у нее пересохло. В тишине пустого зала Блю слышала тяжелые удары своего сердца.
В тот первый день пришли шесть человек. Блю по очереди гадала им, от робости боясь взглянуть на зрителей, слишком остро чувствуя пустые столы и стулья, тревожась о том, что родители будут расстроены. Девлин сказал, что для того, чтобы создать репутацию, требуется время.
Второе выступление оказалось проще, третье – еще проще, а к четвертому Блю уже гордо держала голову и не запиналась, хотя ей еще приходилось делать над собой усилие, чтобы смотреть людям в глаза.
За столиком в среднем ряду сидели женщина средних лет и пара, как предположила Блю, муж и жена. Их стулья были покрыты слизью страха, зловонного, словно рыбьи внутренности, и такого сильного, что Блю ощущала его вкус. Она пригласила их приблизиться, и первым встал мужчина; под мышками у него росли сальные темные волосы, его жидкая бороденка требовала ухода, у него были прищуренные глаза, покатые плечи и узкая грудь, как у голубя.
Молодая женщина последовала за ним, хилая, словно полуголодный воробей, ее волосы напоминали бурые перья.
Что-то было не так.
Блю огляделась по сторонам в поисках Девлина и матери, постаралась выразить лицом то, что ей не по себе, надеясь, что они остановят выступление, однако они просияли. Девлин кивнул, предлагая ей продолжать, Бриджет подняла вверх большие пальцы.
Молодая женщина остановилась за спиной у мужчины, так близко к нему, что его длинные сальные волосы прикоснулись к ее щеке. Плечи у нее были опущены, она старательно не смотрела Блю в глаза. Женщина привыкла к тому, что ее не замечают.
Однако именно она, а не мужчина, села за стол и заговорила.
– Это подарок на день рождения, от моей мамы, – начала она. – Блю оглянулась на женщину со щеками цвета коньяка, чьи волосы преждевременно поседели. – Раньше никогда этого не делала. Если честно, даже не знаю, что делать. Вообще-то я не… – Вздохнув, она вяло взяла у Блю колоду, когда та ее попросила, и один раз перетасовала ее, практически не изменив порядок карт. Сняв колоду, женщина пододвинула ее обратно, и Блю прикоснулась ей к руке.
Задержала ее руку в своей.
Она увидела то, что не должен видеть ни один четырнадцатилетний ребенок: синяки на руках, груди и спине, телефон сломан, ребра сломаны, дух сломлен, фотографии сожжены, кожа сожжена, клочья выдранных волос, кровоточащие ссадины, младенец, умерший в чреве, запавшие глаза, распухшие щеки, второй младенец в чреве и удары ногой, убившие его. Блю увидела, как женщину волокут вверх по лестнице, схватив за лодыжку, как лодыжка ломается, увидела, как женщину держат запертой в комнате, пока сломанная нога срастается со смещением.
Блю увидела, как женщина снова идет, заходит на кухню, выдвигает ящик и достает нож, увидела, как она вонзает нож в холодное сердце мужчины.
Затем полицейский участок, тюремная камера, зал суда, в освобождении под залог отказано. Родственники убитого мужчины обзывают женщину последними словами и плюются в нее. Блю увидела, что все это произошло несколько лет назад, но свежо в памяти женщины словно теплый хлеб.
Блю не стала смотреть на призрак мужчины, который ругался, смеялся и скалил свои щербатые передние зубы. Вместо этого, не выпуская руку женщины, она стала читать по картам.
– Восьмерка Пентаклей[38]:
