шлюхами практиковать, конечно, можно было что угодно, но жена на то и жена, что не шлюха. А он вон как… Тоже ведь наверняка видел, что я там стою. И не в западло было. Широких взглядов мальчик. Без комплексов. Делает, что хочется, и совсем не парится о том, кто и как на это посмотрит. Если чему и можно поучиться у молодого поколения, так это жизни в кайф. Другое дело, что и тройничком Дэн рано или поздно пресытится. И тогда все равно встанет вопрос о том, кто из нас третий лишний. Точнее, не встанет. Ведь это и так понятно. Хочу ли я не у дел остаться? Нет. Тогда какого хрена я продолжаю каждую ночь прислушиваться к копошению за стеной? Уже ведь решил, что мне нет там места. А все равно тянет. К теплу. Вечерам в кругу семьи, каким-то несущественным разговорам. Откуда только взялась эта тяга. У меня… Одиночки по жизни?
Какой-то гребаный мазохизм.
– Ты хату мне нашел?
– Ах, да. Забыл совсем. Ключи забрал. Можешь заезжать.
Васек останавливается, уже коснувшись дверной ручки. Принимается шарить в многочисленных бездонных карманах. Я смеюсь, что он как гребаный Вассерман. Васька отбрехивается, посылая меня по известному адресу, и, наконец, достает связку.
– Лови.
– Говоришь, это в соседнем подъезде?
– Ага. Там и от чердака ключи. Сможешь, не палясь, ходить в гости к Дэнчику.
– Старый перестраховщик.
– Береженого бог бережет.
– И то так.
Ныряем в Гелик. Июнь. Солнце шпарит. Васек заводит мотор и приоткрывает двери, чтобы чуток проветрилось, перед тем как включить кондиционер.
– Это не Светка там?
Оборачиваюсь. И правда. Идет, обхватив предплечья, будто ей холодно. А увидев, что я на нее смотрю, оживляется и машет рукой. Что-то екает в груди. Скользнув по сытой роже Васька, вздыхаю:
– Я на пять минут.
– Если только на пять. Задерживаться нам нельзя. Сам понимаешь, какие люди подъедут.
Конечно, чего непонятного. Сам сходку собирал. Спрыгиваю с высокой подножки.
– Что случилось?
– Да ничего, – хмурится Света. – Я вас задерживаю?
– Нет. Говори.
От асфальта идет рябь. Жарко невозможно. Не сговариваясь, отходим в тень деревьев.
– Дэн сказал, вы съезжаете.
– Слушай, тебе еще не надоело мне выкать? Мне вот очень. – Достаю сигареты, подкуриваю. Сквозь дым и раскаленное марево наблюдаю за Васьком, который тоже вышел из тачки.
– Ладно. Так что с переездом? Мы сделали что-то не то? Может, как-то обидели.
– Да бог с тобой, Свет. Я почти месяц у вас кантовался. Спасибо большое, но пора и честь знать. Ведь так? – усмехаюсь и затягиваюсь дымом в надежде избавиться от ее нежного аромата, кажется, уже въевшегося в мои легкие за это время.
– Наверное, – улыбается она, а мне в этом чудится грусть.
– Взрослые люди, а как в коммуналке живем, – продолжаю я убеждать то ли ее, то ли себя, хрен знает.
Васек стучит по циферблату часов и отходит к кофейне, расположенной на первом этаже ЖК, небось, купить попить чего-нибудь прохладительного.
– Ясно…
– Ты только за этим выбежала? – в две яростных затяжки докуриваю.
– Нет. Мне нужно посылку получить. Я пойду.
– Ага.
– Смотрите, не забудьте проставиться по поводу новоселья.
Мы так старательно отыгрываем свои роли, что это даже смешно. Зачем-то шагаю за Светой следом. Даже успеваю ее окликнуть:
– Свет!
Она оборачивается, а дальше… Все катится псу под хвост. Мир взрывается. Ударная волна сносит с ног, я каким-то чудом успеваю сгруппироваться и в падении затолкать Свету под себя. Так что она, может, даже жара не чувствует. Оборачиваюсь. На месте Васькиного Гелика – костер до неба.
– Боже мой… Это что? – шепчет Света, облизав пересохшие губы.
– Лежи, девочка, не шевелись…
– Это что было?! – добавляет истерики в голос. А я трясу головой, чтоб избавиться от звона в ушах. Очень похоже, что меня немного контузило.
– Ты в порядке? – интересуюсь я, требовательно вглядываясь в ее голубые взволнованно распахнутые глазищи. И осторожно ощупываю руками… Которые, сука, дрожат, какого-то черта дрожат. Как будто меня в первый раз, ей богу, пытались на тот свет отправить. Фоном доносятся вопли Васька.
– Бать, ты как? Ты как, Батя?!
– Я в норме. Нашим звони…
– Может, сначала в скорую?
Где-то далеко-далеко взвывают сирены. Я скатываюсь с заледеневшей, будто неживой Светы. Осторожно сгребаю её с асфальта.
– Здоровье потом проверим.
– Вот суки! Совсем, черти, берега попутали. Да им же теперь труба, Бать. Свои же решат… Ты куда, Бать?
– Мы домой. Для ментов нас здесь не было. Ясно?
– Да что ж неясного. Здесь точно нет камер?
Взваливаю Свету на руки, осторожно прижимаю к груди. Если бы она пострадала… Если бы она, черт его все подери, пострадала… Блин! Рев сирен становится громче.
– Дэн с камерами решит. А ты разберись с братвой.
– А ты что?
– А я, блядь, как видишь! – киваю на Свету и, придав себе ускорения, несусь к подъезду, отмечая краем глаза собирающихся зевак и прочих обеспокоенных. Светка начинает реветь. А я, твою ж мать, и так не железный. Как представлю, чем это все могло закончиться… Бля-я-я. Удар был такой, что нас с Васьком по запчастям бы собирали. Ну, в смысле, чтобы было че в гроб положить.
– Эт-то же в-ваша машина, да?
– Ну, ты чего, ты чего, девочка? Не плачь. Все же нормально. Все целы… Или что-то болит?
– Не знаю, – всхлипывает Света.
Заношу ее в лифт. Прислоняюсь к стенке. Ее тонкий аромат не может перебить даже запах гари и паленой резины. Зарываюсь носом в русые волосы. Похер, что и кто подумает. Мне это нужно, чтобы не выплюнуть легкие. Мне нужно продышать осевший в них смрад.
– Ну, все. Все! Светик, девочка моя хорошая. Все. Испугалась, да? Сильно испугалась? Или все-таки что-то болит?
– Я локти разбила. Пустяки… Господи. А если бы я тебя не позвала?
Наши взгляды опять встречаются. Что сказать? Я не знаю. Ее испуг понятен, она, в отличие от меня, к такому не привыкла. А я, получается, ее невольно втянул. Случайно, конечно, по касательной, но ведь могло и задеть, реши я поговорить в тачке,
