растерянное выражение лица того стоило.
— Что? — в недопонимании спрашивает папа и смотрит на меня.
— Да-да, папочка. Это правда. Иначе бы он не стоял сейчас молча. Обычно же у него язык длинный.
— Что за бред? Ты неправильно поняла, Ария. Он твой брат и не поступил бы так, — говорит дядя.
Я нервно улыбаюсь и не отвечаю на это ничего.
— Если это ложь, то лучше замолчи и не позорься, говоря такое, — говорит мне мама.
Несмотря на то, что сегодня произошло, лёд в её сердце так и не растаял. Я выслушала её, поняла и хотела быть рядом, а она снова плюнула мне в душу. Снова. Но это последний раз.
— Уж не тебе это говорить, мамочка, — улыбаясь говорю я. — Ой, извини, — я закрываю рот ладонью, — назвала тебя мамой по привычке. Госпожа Азаде, так лучше, да?
Все вокруг в недоумении смотрят то на меня, то на Азаде с отцом.
— Вы рассказали ей? — спрашивает папина сестра.
— Стоп! — взмахивая руками вверх, я прошу всех помолчать.
Неужели об этом все знали, но не говорили мне? Дядя Давид? Тётя Диляра? Они тоже знали, но не сказали мне? Нет, пожалуйста…
— Значит, все, кроме меня знали, что меня родила другая женщина. Прекрасно. Скажите мне, как люди могут быть такими лживыми и двуличными? Правда, я каждый раз удивляюсь этому, смотря на всех вас.
Здесь и правда сейчас нет ни одного человека, который бы заслужил хотя бы немного моего уважения. Абсолютно.
— Не переходи границы, Ария. Мы молчим, дабы не ухудшать ситуацию, поэтому и ты помолчи. К тому же, мы — твоя семья. Тебе должно быть стыдно, — говорит дядя.
У меня начинается истерический смех, который я не могу сдержать.
— Семья? Вы — моя семья? — я перестаю смеяться и становлюсь максимально серьёзной. — Знаете что? Я выхожу замуж, да, но не за того, кого мне нашли вы все, а за того, кого выбрала сама. Я даже облегчу вам работу и скажу, кто он, чтобы вы завтра рассказали об этом всем знакомым и дружно это обсуждали. Мой будущий муж — мой преподаватель в колледже, которого зовут Юсеф, и он старше меня на 8 лет. Мне абсолютно плевать на ваше мнение, нравится вам это или нет. Вы все говорите друг другу о том, какие вы дружные и как любите друг друга, но за спинами друг у друга проворачиваете дела, сплетничаете, даже обсуждаете детей друг друга — своих же племянников. Это вас я должна уважать и считать семьёй?!
Азаде подходит ко мне и размахивается, но я хватаю её за руку и не даю себя ударить.
— Замолчи! — кричит на меня отец.
Я настолько гневно смотрю на Азаде, что чувствую, как ей стало неприятно от этого. Она выхватывает свою руку и делает шаг назад.
— Быстро иди в свою комнату! — продолжает кричать отец.
— В свою комнату? Это больше не моя комната и никогда ею не будет.
— Ещё как будет. Ты не выйдешь замуж за этого мерзавца, закончишь колледж и немедленно вернёшься сюда!
Его слова о Юсефе вызвали во мне ещё больший гнев.
— Никто не имеет права говорить так про Юсефа, ясно? Мы поженимся, и никто нам не помешает! И я никогда не вернусь сюда, потому что буду строить свою жизнь подальше отсюда и от всех вас.
— Я твой отец и не даю своего благословения.
— А кто у тебя его просил?
Он смотрит на меня растерянно и сердито, не зная, что сказать.
В гостиной вдруг стало слишком тихо. Никто ничего не говорит. Все просто смотрят на меня и на отца.
Я решаюсь нарушить тишину.
— Завтра днём я улетаю обратно в Тегеран. Я найду свою настоящую маму, я не оставлю это просто так. И я буду с Юсефом, я выйду за него замуж и построю с ним семью. Настоящую семью. Чемодан я ещё не разобрала, поэтому я беру его и ухожу, — я оборачиваюсь, чтобы побыстрее уйти.
— Если ты сейчас уйдёшь, то можешь больше никогда не возвращаться. Ты больше не будешь частью нашей семьи, — слова отца вонзают мне бесконечное количество ножей в спину.
Я разворачиваюсь к нему и перед глазами проносятся тёплые воспоминания из детства, в которых мы похожи на очень сильно любящих друг друга папу с дочкой.
— Я ведь никогда и не была частью вашей семьи, — отвечаю я со слезами на глазах, но улыбкой на губах.
Быстрыми шагами я иду в комнату, забираю чемодан и останавливаюсь, прежде чем выйти, чтобы обнять свою малышку Сану.
Я сажусь рядом с ней и глажу её длинные и густые волосы. Её большие карие глаза закрыты, а на её лице играет лёгкая улыбка. Интересно, что она видит во сне? Я бы отдала всё, чтобы сейчас быть на её месте. Как бы я хотела забрать её с собой. Однако к ней Азаде относится по-настоящему, как к дочери, так же, как и папа. Ей они смогли стать родителями, семьёй. Моей семьёй была она. Как только я увидела её и взяла на руки, я обрела смысл жить дальше и бороться со всем. Я хотела стать для неё старшей сестрой, которая будет готова в любой момент отдать за неё жизнь. Я стала для неё такой сестрой и всегда буду ею. Неизвестно, когда я увижу её снова. Мне безумно больно оставлять её, но я должна уйти.
Захлёбываясь собственными слезами, я закрываю дверь её комнаты. Иду по коридору с чемоданом и решаюсь зайти в гостиную, чтобы, возможно, увидеть всех в последний раз и сказать кое-что на прощание.
Все обращают взгляд на меня, кроме отца, но никто ничего не говорит.
— Мне больше нечего сказать. Я не хотела никого обижать, но я не буду просить прощения за сказанное, потому что это правда, насколько бы горькой она не была. Оставайтесь с Богом.
В ответ тишина. Все сидят с опущенными головами и только изредка смотрят друг на друга. Я выхожу из гостиной и направляюсь к выходу. Ещё минуту я просто стою у двери, ожидая, что подойдёт папа или мама, то есть Азаде, и попрощаются со мной. Но никто не подошёл.
Я делаю глубокий вдох и ухожу. Быстрыми шагами направляясь к остановке, я резко останавливаюсь, чтобы взглянуть на бульвар, на школу, на дом. Возможно, в последний раз. Стоя на этом замёрзшем асфальте, в месте, которому я никогда не принадлежала, я не чувствую ничего, кроме боли в груди….
