так отчётливо, что нос защекотал запах порошка. Отчего-то в моём воображении он натирал шваброй место где Мишка недавно справил нужду.
— И-ии! — запищала я. — Меня тоже убьют.
— Успокойся! — потребовала Юля. — И возьми себя в руки. Ничего с тобой не случиться, если будешь выполнять все мои требования.
— Говорите, что я должна сделать? — попросила я, прижимая платок к глазам.
— Тебе просто надо переехать в другое место, — сказала она очевидное. — Не сегодня, завтра этого человека задержат, и он уже не будет представлять для тебя никакой опасности.
— И всё? — не поверила я.
— Конечно, — подтвердила Юля. — Не хотела тебе говорить заранее, но следственный комитет уже начал проверку по поводу этого кино…
— Как проверку? — заволновалась я. — Почему не возбудили дело?
— А что если и эта запись, как и в нашем с Платовой случае бутафорская? — сказала она и прищурилась: — У тебя откуда познания в юриспруденции?
— В каком смысле? — не поняла я, почему она сделала такой вывод.
— Ты отличаешь проверку от возбуждения, — объяснила она.
— Год назад подругу убили, а я как раз перед этим с ней поссорилась, — стала рассказывать я. — К тому же на моей одежде была её кровь. Как говориться всё к одному. Ещё и на орудии убийства отпечатки…
— Серьёзно аргументированный расклад, — восхитилась Юля. — Неужели всё обошлось?
— Представь себе, да.
— Кстати, — спохватилась Юля. — А ведь я могу тебе предложить на время жильё.
— Это было бы кстати! — обрадовалась я. — А то я за это время все деньги потратила.
— Мне подруга оставила ключи от своей квартиры, а сама укатила в Турцию, — стала рассказывать она и потянулась к сумочке. — Это недалеко. Всё необходимое в доме есть.
— Спасибо!
— Только одно условие! — Заостряя внимание, она выпрямила указательный палец.
Я невольно сфокусировала внимание на её красивом, надо сказать изящном ноготке. Он был формой почти как у меня, но маникюр на нём был более интересный. По кромке, ближе к основанию, угадывался витиеватый рисунок в виде узора.
— Водить никого не буду! — ответила, я как мне показалось за неё. Однако ошиблась.
— Ну это само собой! — сказала Юля, и стала объяснять условия, на которых она меня пускает: — Ты должна создавать эффект присутствия.
— Это как? — не поняла я.
— Видишь ли, сейчас время отпусков и активизировались воришки, — заговорила она тоном учительницы. — Они определяют по ряду признаков квартиры, в которых никто не живёт и обворовывают их.
Я насторожилась. Уж не хочет ли она мне поручить работу, которую должна делать сама?
— А что это за признаки? — осторожно поинтересовалась я.
— Первым делом проверяют почтовые ящики, — стала объяснять Юля. — Если ящик забит рекламными буклетами и прессой, значит это попросту некому забирать. Кроме этого смотрят на окна. По вечерам не горит свет, ещё одна примета. Есть масса других уловок. Например, вставляют в замочную скважину волосок или в щель между косяком и дверью спичку. На следующий день сразу видно, входил кто-то в квартиру или нет. Ведь волосок собьётся ключом, а спичка выпадет на пол, если двери открыть…
— Значит мне придётся вынимать прессу, включать свет и музыку, — сделала я вывод.
Глава 20. Страшная новость
Вместо запланированных трёх дней, я провела на квартире, ключи от которой мне дала Труфанова, неделю. Хорошо, что её хозяйка продлила себе каникулы, о чём сообщила детективу по телефону. Причина банальна, если самого Старикова упрятали за решётку быстро, то его многочисленных помощников ещё неделю «гоняли» по Москве и её окрестностям. Лишь сегодня с утра Юля объявила мне, что я в безопасности. Хотя я и так не пряталась особо. Жильё на время поменяла, а от привычек шляться по ночам не отказалась. Так я стала узнаваемой стразу в двух ночных клубах и дополнила свою копилку парой флиртов с продолжением на одну ночь. Лёнька, сын олигарха торгующего услугами связи, был от меня без ума, но молод, а Фрол оказался не в моём вкусе.
На улице было пасмурно. Я ещё долго слонялась по квартире, пытаясь заставить себя убрать хотя бы в ванной и помыть посуду, но ограничилась тем, что просто составила её в раковину. В конце концов, Юля сама сказала, что своим появлением здесь я избавила её от необходимости включать по вечерам свет, и вынимать из почтового ящика весь тот хлам, что суют в него рекламные агенты. Имитируя присутствие в квартире людей, я всё-таки не только делала какую-то работу, но ещё и рисковала.
Въезд во двор оказался перекрыт машиной, которая привезла в аптеку товар и я пошла пешком. Странно, меня не было здесь всего ничего, а, казалось, прошла целая вечность. Что-то было не так… Я шла через двор и не могла понять, почему так странно посмотрела мне вслед соседка, не поздоровался, приветливый до этого, дворник-киргиз и отчего молодая мама суетливо взяла на руки ребёнка, который крутился около подъезда. Я прожила здесь всего пару недель и эти люди по определению не могли меня знать, а складывалось впечатление, будто бы стала за время своего отсутствия телезвездой.
— Может быть Бармалей постарался? — гадала я вслух, открывая двери.
Странно, если нижний замок открылся легко, то в верхний ключ даже не вставлялся.
Что за чертовщина? — удивилась я, отступая на шаг от двери и собираясь с мыслями. — Наведаться ко мне люди Старика до ареста, конечно, могли, но ведь замок менять они уж точно не стали бы. Неужели снова идти к Мишке?
Двери долго никто не открывал, и я уже собралась уходить, как из квартиры раздался грохот.
— Понятно, снова на рогах! — пробормотала я.
Раздался звук открывающегося замка и, на пороге, возник полуодетый Мишка. Его взгляд был устремлён куда-то мимо моего правого уха. Причём глаза смотрели как бы в разные стороны.
— Кто? — изрёк он, и вдруг попытался закрыть дверь.
— Тихо! — Я выставила руку и вошла, сдвинув его в сторону.
Мишка повёл себя, по меньшей мере, странно. Он вдруг стал пятиться задом, пока не налетел спиной на стену.
— Кыш! — вырвалось у него с воздухом и слюной, повисшей на нижней губе.
— Что с тобой? — спросила я, вглядываясь в его глаза. — Неужели допился? И в каком я тебе предстала образе, если так?
— Ы-ыы! — провыл он и стал креститься.
Стало жутковато. Однако, так и подмывало поиздеваться над болезным, и я провела ладошкой у себя над темечком, гадая:
— Я, наверное, с рогами? Или нет, дай угадаю? С крыльями? А может у меня нимб?!
Рука Мишки после крестного знамени, словно крестился гирею, безвольно упала вдоль туловища.
— Что, теперь меня грохнуть решила? — ошарашил он.
Пришла очередь испугаться мне.
— Ты что несёшь? — спросила я.
— Бармалея
