В ответ раздался стук закрывающейся двери и скрежет ключа, поворачивающегося в замочной скважине. А склад погрузился в непроглядную темноту. Меня заперли! И кто? Иван! Но этого не может быть! Здесь какая-то ошибка! Я принялась биться в холодную сталь двери всем телом и кричать, чтобы меня немедленно выпустили. Я билась и звала на помощь, но Сероглазый король не отвечал, и только шаги его, приглушенные толстыми стенами, неторопливо удалялись по коридору. Но прежде чем герой моего романа окончательно покинул заброшенное крыло торгового центра, я услышала гимн России, выставленный рингтоном на мобильнике моего друга. И через пару секунд, достаточных для того, чтобы нажать на клавишу приема, чуть слышно донесся голос Ивана, расставляя все по своим местам:
— Да, Любаша, я тебя слушаю…
Потрясенная, я прижалась ухом к замочной скважине и стала подслушивать телефонный разговор.
— Ты у мамы? Ну, как там она? Врачи говорят, не выживет? Грустно, но что ж поделаешь. Да был я в магазине, что с ним сделается? Ирка и без тебя прекрасно справляется. Она с товаром не первый год работает, в итальянских тряпках разбирается не хуже нас с тобой.
Я взвыла от досады и бешенства. Так вот оно что! Иван и есть тот самый сыночек хозяйки «Моды Италии», замуж за которого собирается румяная толстая Любаша! Зачем же он морочил мне голову? Ответ на этот вопрос я получила буквально через секунду, когда услышала следующую фразу своего избранника.
— Да, зайка, я все сделал, как мы договаривались. Запер на складе и шустрого парня, и приставучую дылду. Как там ее? Ну да, кажется, Риту.
Я слушала родной Ванькин голос и ушам своим не верила. Десять минут назад этот человек клялся мне в любви, а теперь даже имени моего не помнит, называя «приставучей дылдой»? Да как у него язык повернулся? А сын Лидии Петровны между тем продолжал ворковать со своей Любашей.
— Успокойся, детка, мы тут ни при чем. Если что, всегда отмажемся. Это же не мы с тобой, а мать заперла адвоката на складе. Кто виноват, что ее машиной сбило? Да я-то понимаю, что матушка хотела только попугать мужика, чтобы больше в бутик не совался. Ясное дело, потом бы она его выпустила, но мы всегда можем сказать, что ничего об этом не знали. Что значит: «а может, давай всех выпустим»? Чужих людей тебе жалко, а меня, выходит, нет? Мне, между прочим, реальный срок светит! За что — за что! За то самое! Мать — дура, откуда она могла знать, что у меня там студия? Ясное дело, не говорил! А как я ей скажу? Я, мол, мама, там передалбливаю диски и толкаю с восьми точек разом, поэтому уж будь любезна, никого на склад не води? Матери что, она помрет, а мне отдувайся. А так нет адвоката — нет проблемы. Ну и что, что она на минутку пришла в себя и попросила выпустить этого гада! А если бы мать вообще в себя не приходила? Правильно, Любка, этот мужик так и сидел бы на складе, и никто бы про него не вспомнил. Да нет, когда я парня запирал, мужика под дверью не было. Да ладно, никто не будет сидеть и ждать! Каждый нормальный человек, повозившись с дверью, отправится искать выход в другом месте. А в нашем лабиринте заблудиться проще простого, так что шансы наткнуться под дверью на адвоката практически были равны нулю. Пусть теперь сидит до второго пришествия. Будет знать, как фирменные вещи портить. Вместе с пацаном им не так скучно будет. Если б ты знала, Люб, какой мальчишка упертый попался! Ну и что, что ребенок? Да ну, не бери в голову, мы все правильно сделали. Ясное дело, у них нет шансов. Там сам черт ногу сломит. Даже если найдут их трупы, кто знает, как эти трое туда попали? А нам с тобою о себе надо думать.
Как я ни прижимала ухо к двери, голос Ивана становился все тише, удаляясь по мере того, как Сероглазый король уходил по коридору в обратную от складского помещения сторону. И вот тогда я зажмурила глаза и, понимая, что кричать бесполезно, заголосила во все горло. И, словно в ответ на мой крик, в руке завибрировал мобильник. От удивления я перестала орать, выронила телефон и, нагнувшись, стала шарить ладонями по полу, радуясь, что неизвестно как пробившийся в подземелье звонок вывел меня из состояния панического ужаса и худо-бедно сохранил остатки разума. Наконец я нащупала на каменных плитах аппарат, прижала трубку к уху и…
— Ритка, я реально боюсь! — издалека прошептала Танька, не обращая внимания на мои истеричные выкрики. — Здесь косо на меня смотрят. Может, мне лучше уйти? Извинюсь и пойду, а что такого? Скажу — передумала. Ой, мамочки, они идут ко мне. Уберите руки! Перестаньте меня хватать!
В телефоне у подруги что-то крякнуло, и связь прервалась, оставив меня в глухом подземелье ломать голову, как я дошла до жизни такой.
* * *
Ну вот, теперь вы знаете, как я попала в эту кошмарную передрягу. Карета превратилась в тыкву в тот момент, когда я поняла, что сын Лидии Петровны самым бессовестным образом пытался через меня контролировать не в меру активного Ромку, кинувшегося на розыски запертого на складе скандалиста-покупателя. Вздрогнув от звонка Коровиной, я выронила мобильник и, ползая по полу подземелья, наткнулась пальцами на липкую бумажку, и при неверном свете дисплея телефона прочитала корявую надпись красным фломастером «Верьти в понь!».
С понями Светика мне невероятно повезло. Следуя по заботливо разбросанным Ромкой записочкам, я отправилась искать мальчика, а если повезет, то и выход. Миновала длинный ряд пустых комнат и только на двух ближайших ко входу дверях нащупала увесистые амбарные замки. Подергала, постучала, на всякий случай подолбила в двери ногой, но, не получив ответа, двинулась дальше вдоль кирпичной стены. Остальные помещения оказались открыты, и я тщательно обследовала каждую комнату, выкрикивая в гулкую пустоту подземных казематов: «Рома! Анатолий! Вы здесь?» Когда же я толкнула последнюю дверь в длинном ряду темных помещений, я даже не сразу сообразила, что это и есть та самая студия, о которой упоминал по телефону Иван в разговоре со своей Любашей. Но стоило мне только переступить порог этой комнаты, как привыкшие к темноте глаза уловили слабый отблеск на полу, отразившийся от тусклого монитора мобильника, которым я подсвечивала себе дорогу. Я нашарила на стене выключатель, щелкнула клавишей, но ровным счетом ничего не произошло. Должно быть, предприимчивые мерзавцы выкрутили пробки. Отсутствие в подземелье света вряд ли кого-нибудь насторожило, ведь, насколько я поняла, кроме Ивана и его матушки, на склад никто не заглядывал. Тогда я, наплевав на темноту, метр за метром принялась ощупывать пространство вокруг себя и вскоре обнаружила длинные полки вдоль стен, раскиданную по полу аппаратуру и целые россыпи компакт-дисков, пластиковых коробок и бумажных листовок правильной четырехугольной формы, сваленных в углу. Судя по парочке желтых бумажек, попавшихся мне под ноги, разгром в подпольной студии учинил мстительный Ромка. Хотя до него вполне мог постараться и адвокат Буйский. Я нагнулась, взяла один лист из россыпи глянцевых листовок и в неверном свете дисплея прочитала красивые четкие буквы «Алиса в стране чудес». Режиссер — Тим Бертон. В роли Шляпника — Джонни Депп. Минуточку, но этот фильм еще идет в кинотеатрах, и я совершенно точно знаю, что в продаже он может появиться только после окончания проката! Значит, Ванька торгует пиратскими копиями! Должно быть, Иван записывает новинки кинематографа на видеокамеру прямо в зале кинотеатра, который располагается в этом самом торговом центре! Да уж, срок за такие художества ему действительно светит немалый.
