— Да, возможно, вы правы, — сказал Билли. — Моя секретарша из местных — мы наняли ее на время моего пребывания здесь — приезжает на работу из загорода, и я спросил ее, где она живет, и она ответила: «В Дахау». Буднично так ответила, для нее это место проживания, обычный немецкий городок с обычным немецким названием, ничего особенного. А у меня — как и у любого человека со стороны — от этого названия мороз по коже. Тысячи людей погибли там. Но для нее это родной дом. И только.
Гости за столом молча размышляли над точностью этого высказывания. Все, кроме молодого немца. Немного помедлив приличия ради, он сказал:
— Вообще-то в ходе исследования, начатого с недавних пор, обнаружились любопытные факты…
Все присутствующие немедленно перевели взгляд на молодого немца, особенно пронзительным и пристальным был взгляд Билли.
— …проводится оно по большей части в Америке, надо заметить, и собранные факты свидетельствуют, что число погибших преувеличено. Цифры немыслимые, они ни в какие рамки не лезут. Попросту раздутые цифры.
— Исследование? — первым откликнулся доктор Рожа. — Какого рода исследование?
— Научное исследование. Те, кто им занимается, не принадлежат к неонацистам. Это уважаемые американские ученые из различных университетов, например из Нортвестерна[29].
— Да, я в курсе, — сказал Билли, наливая себе бренди из возникшей на столе бутыли, — наслышан об этой попытке отрицания исторической правды. Но, боюсь, их выводы не совпадают с моими личными наблюдениями. Как и с моим жизненным опытом, если уж на то пошло.
— В прошлом году я прочел одну из книг об этом исследовании, — продолжал молодой немец. — Читал в Америке, конечно… здесь таких книг не найти. И я считаю аргументы автора достаточно убедительными.
Билли закурил сигару.
— Не возражаете, если я расскажу вам одну историю, — проговорил он между затяжками, — которую, надеюсь, вы также сочтете убедительной? — Молодой немец не ответил, и Билли продолжил: — А рассказав эту историю, могу ли я задать вам один вопрос? Вопрос, на который я бы очень хотел получить ответ.
Парень неуверенно кивнул, словно чуя подвох, а затем, когда за столом опять наполнили бокалы и задымили сигарами и сигаретами, мы все откинулись на спинки кресел и приготовились слушать Билли.
* * *
Обещаю вспомнить все, что сумею. А то, что не было им сказано либо выпало из моей памяти, постараюсь довообразить.
Начинается эта история примерно так:
В КАФЕ. ДЕНЬ.
ТИТР мельком: «БЕРЛИН, 1933 г.»
Камера берет интерьер кафе целиком: официанты в смокингах лавируют между занятыми столиками, старики сражаются в шахматы, бизнесмены читают газеты, друзья делятся сплетнями и слухами, молодые пары не замечают никого и ничего вокруг, — затем камера фокусируется на столике у окна, где горластые молодые люди увлеченно дискутируют. Пар от бесконечных чашек кофе и клубы табачного дыма заволокли потолок.
БИЛЛИ (ГОЛОС ЗА КАДРОМ)
Итак, вот мы где, в мозговом центре немецкой киноиндустрии между войнами. А значит, в мозговом центре не только немецкой, но и всеевропейской киноиндустрии «Романское кафе» в берлинском районе Шарлоттенбург. Только посмотрите, сколько талантов собралось за тем столиком. Тут вам и Роберт Сьодмак, и Эдгар Ульмер, и Фред Циннеманн — все они вскоре окажутся в Голливуде. Немало лучших американских фильмов, которые вы видели, сняты этими немецкими парнями. Ой, гляньте — а это я…
Молодой БИЛЛИ УАЙЛДЕР сидит за тем же столиком, но не столько участвует в беседе, сколько смотрит в окно. На столе рядом с его чашкой букет цветов. Билли худой, нервный, физически крепкий, не красавец, но его юмор и задор притягивают людей.
БИЛЛИ (ГОЛОС ЗА КАДРОМ)
Обычно я только рад почесать языком с друзьями, но сегодня все иначе. Заметили, я постоянно поглядываю в окно, не будучи уверен, появится ли она… а-а, минуточку, вот она идет!
Красивая молодая женщина, темноволосая, коротко стриженная, в шляпке-клош, стучит пальцами по стеклу и машет Билли. Он машет в ответ, вскакивает, хватает цветы, поеживаясь под градом шуточек, которыми провожают его друзья.
ДРУГ 1
Эй, Билли, неужто ты нас больше не любишь?
ДРУГ 2
Да брось, разве я не такой же хорошенький, как она?
ДРУГ 3
И что теперь? Шлюхи на Курфюрстенштрассе останутся без работы?
БИЛЛИ
Очень смешно, ребята. До встречи, недоумки. Желаю вам приятно провести вечер за рукоблудием, когда вернетесь в свою вшивенькую гостиничку.
УЛИЦА. ДЕНЬ.
Выбежав на улицу, он скромно целует свою девушку (ГЕЛЛА) в щеку, вручает ей цветы, берет под руку, и они устремляются вниз по улице.
ПАРК. ДЕНЬ.
Нарезка кадров с БИЛЛИ и ГЕЛЛОЙ: идиллическое утро в Тиргартене — молодые люди гуляют по парку, катаются на лодке по озеру, а затем лежат рядом на траве.
БИЛЛИ (ГОЛОС ЗА КАДРОМ)
Так у нас с Геллой все начиналось. Совершенно невинно. Родители ее были людьми состоятельными, отчего нравилась она мне ничуть не меньше, но привлекла она меня прежде всего своей красотой и потрясающим жизнелюбием. А еще ей была свойственна некая простоватость, что мне тоже страшно нравилось, — вожделенный отдых от всех этих всезнаек в кафе. Конечно, они были моими друзьями, но такими трепачами и хвастунами. И часто я оказывался самым большим треплом и бахвалом. Единственный из моих знакомых парней в кинобизнесе, кто вел себя иначе, был Эмерик.
В ОФИСЕ. ДЕНЬ.
Киностудия УФА, Dramaturgie[30]. Помещение маленькое, но отнюдь не тихое, работы в отделе невпроворот. Секретарши снуют туда-сюда с кипами рукописей, а за столом в углу сидит слегка подуставший молодой человек с редеющей шевелюрой. Это ЭМЕРИК ПРЕССБУРГЕР[31], исполняющий обязанности посредника между сценаристами и продюсерами.
БИЛЛИ (ГОЛОС ЗА КАДРОМ)
Эмерика все любили и все уважали. Он был крайне немногословным — одним из тех редких людей, кто открывает рот, только когда действительно есть что сказать. Возможно, это чисто венгерская черта характера. На УФА он отвечал за сценарии, и, когда тебе хотелось выяснить, имеется ли у твоего сюжета шанс пробиться на киноэкран, обращаться следовало именно к Эмерику.
