затвор фотоаппарата разродился очередью щелчков, фиксируя картинку.
– Ну, наконец, хоть какой-то результат!
Повернув голову, собака посмотрела в ту же сторону, куда был нацелен объектив, словно пытаясь понять, что именно он там высматривает. А после неспешно потрусила дальше своей дорогой, задержавшись на секунду у заднего колеса, чтобы задрать возле него лапу.
* * *
– Не припомню, чтобы ты когда-нибудь ради меня так прихорашивалась, – Евгений, сложив руки на груди и прислонившись к стене, наблюдал за тем, как Оксана наносит последние штрихи макияжа.
– А тебе что важнее, – девушка даже не повернула головы, – обертка или содержимое?
– Мне важно отношение. Почему ради Руслана ты пытаешься быть лучше, а ради меня – нет?
– Тебе никогда в голову не приходила мысль, что косметика по сути – еще одна разновидность обмана? – Оксана бросила на него укоризненный взгляд. – А вот с тобой я всегда честна до конца. Отчего постоянно и страдаю.
– Мы оба страдаем, – Евгений безнадежно махнул рукой. – Ладно, бог с ним. Ты надолго?
– Что мне там делать-то? Перекинемся парой слов, выпьем чайку, я заберу свой чемодан – и домой. У Руслана же нога сломана, ему сейчас покой нужен.
– Но все остальное-то у него, надеюсь, в порядке?
Оторвавшись на секунду от подведения ресниц, Оксана демонстративно закатила глаза и тихонько застонала.
– Оставь человека в покое! Ему не до любовных утех сейчас. Он, небось, только на обезболивающих уколах и держится. И мне вообще показалось…
– Что?
– Ты понимаешь, в чем состоит разница между причиной и поводом? – неожиданно спросила девушка.
– Да, более-менее, – Евгений был изрядно озадачен таким неожиданным поворотом.
– Так вот, я бы поняла, если вытащенный из реки чемодан служил бы поводом для личной встречи…
– А разве не так?
– …но мне показалось, что дело обстоит с точностью до наоборот – как будто Руслан пригласил меня только ради того, чтобы избавиться от чемодана, а сама я нужна ему постольку поскольку. Во всяком случае, оптимизм в его голосе показался мне каким-то… искусственным, вымученным. Либо его голова забита какими-то иными проблемами, либо в наших с ним отношениях что-то треснуло. В такой ситуации я бы не хотела отнимать у него слишком уж много времени. Задушевной беседы все равно не получится.
Оксана закрыла косметичку и поднялась с пуфика.
– То есть поболтаете о погоде и назад? Точно? – Евгений встал в дверях, перегородив ей выход.
– Обещаю! – девушка привстала на цыпочки и аккуратно, чтобы не испачкать помадой, поцеловала его. – Если хочешь, сами устроим сегодня романтический вечер на двоих. Можно даже со свечами.
– Я буду тебе звонить.
– Экий ревнивец! – Оксана мягко толкнула его в грудь, вынудив отступить в коридор. – Отеллушка ты мой ненаглядный!
Евгений даже слегка растерялся, придумывая достойный ответ на подобный неоднозначный эпитет, но тут на них налетела Ксюша.
– Мам! Знаешь, что я сегодня видела?!
– Та-а-а-к, – протянула Оксана, придирчиво осматривая взъерошенную дочь, – опять одна по округе шасталась?
– А ты видела, какая там отличная погода сегодня?
– Я же тебе уже сто раз говорила, что это может быть опасно! Бездомных собак никто не любит.
– Я не бездомная! – возмутилась девочка.
– Это ты живодерам потом объяснять будешь.
– Пф!
Малышка изобразила столь выразительное страдание, вызванное непроходимой тупостью собеседника, что Евгений не выдержал и рассмеялся. И в самом деле, в окрестностях Вельярово действовало неписанное, но строго соблюдаемое правило, что все собаки здесь – неприкосновенны. Неизвестно, какой ценой оно было в свое время утверждено, но нынче исполнялось жителями окрестных поселков неукоснительно. Хотя довольно непросто представить себе, насколько следует быть безумным, чтобы повздорить с псиной, размером с небольшого теленка.
Впрочем, Ксюше, точнее, Кассандре до теленка было еще далеко, но все равно, бегая по соседним полям и рощам, она ничем не рисковала.
– Ладно, – уступила Оксана, – и что же ты такого интересного сегодня увидела?
– Машину. Большую черную машину на холме за Коганово.
– И?
– А внутри у них стоял во-о-от такой телескоп! – девочка изобразила руками примерный диаметр прибора и посмотрела на мать сквозь импровизированный объектив.
– Телескоп? Днем?
– Ага!
– И что же они в него при свете дня рассматривали?
– Мне показалось, что они рассматривали наш дом.
– Так, – лицо Оксаны словно окаменело, и добродушное выражение медленно растаяло, сменившись холодной сосредоточенностью. – Покажи.
Она положила руку на плечо дочери и следом за ней прошла в главную залу, где осторожно приблизилась к окну. Выглянув из-за ее плеча, Евгений прищурился, рассматривая поросший редким лесом холм, возвышающийся над крышами коттеджей.
– Я никого не вижу, – констатировал он.
– Но машина была там! – настаивала Ксюша. – Я даже ее номер запомнила!
– Умница! – Оксана потрепала дочь по голове и крикнула. – Гриша! Подойди-ка сюда!
В коридоре послышались шаги, и в комнату вошел Гриша, гордо несущий перед собой отремонтированный стул. Что ни говори, а руки у бородача и впрямь были из настоящего золота.
– Вот, смотри, – он перевернул его, демонстрируя места склейки, – как и обещал. Осталось чуть зашпаклевать, покрыть белым лачком – и будет лучше нового…
С некоторым запозданием он обнаружил, что девушка его не слушает и просто ждет, когда он умолкнет.
– Э-м-м-м… Что-то случилось?
– Ты уверен, что не привел за собой «хвост»?
– «Хвост»? Я? – опешил Гриша. – Откуда? Из Махачкалы, что ли?
– Да.
– Ты что, совсем дурная?! Как ты себе это представляешь?! – он со стуком поставил стул на пол, чтобы освободить руки для энергичной жестикуляции. – Кто-то несся следом за мной по лесам, полям и буеракам? Перескакивал на полном ходу с поезда на поезд? Как?! С чего ты вообще взяла, что за мной кто-то увязался?
– Я ничего не утверждаю, – Оксана подняла перед собой руку, – и ни в чем тебя не обвиняю. Я просто хочу понять, кому и зачем понадобилось организовывать за моим домом наружное наблюдение?
– Наружку?! – вытаращился на нее Гриша. – За
