вслед за ними.
Я поставил ему условие:
– Покажу, где ребенок, а дальше ты сам все делаешь. Тебя как отца скорей всего отпустят, а меня посадят за похищение человека.
Борис кивнул и опять за свое:
– Увижу этого мудака со Славиком – кости переломаю.
– Ударишь, – говорю, – сядешь.
Расселись на всякий случай в разных частях самолета и билеты брали отдельно каждый на себя. Иначе, если все пойдет не по плану, спутников сразу вычислят. В базе видно, кто с кем и когда летал. Имейте в виду. Моим попутчиком через кресло оказался чопорный немец, очевидно, летевший с пересадкой в Москве. Я вытащил из кармана кресла бутылку сухого красного. Белый пластиковый стаканчик наполнился до краев.
Смотрю на соседа.
– Будешь?
Немец мотнул башкой и продолжил читать журнал. Что характерно, на чистом русском. Впереди было десять долгих часов полета. Не знаю, как вам, а мне лечащий врач запретил столько часов сидеть. Задница человека не может долго служить ему единственной точкой опоры. Хотя некоторые из нас опираются на нее всю жизнь и довольно-таки успешно.
Появилась томная стюардесса.
Сосед оживился.
– Wine, please.
– Sorry. Only in business class.
В недоумении немец указал ей на мой стаканчик – тот сиротливо ждал добавки. Я тоже. Девушка ограничилась презрительным взглядом. Такое со мной уже случалось.
Понятное дело, иностранец не знал: пойло нужно приобретать сразу перед выходом на посадку. Поэтому повода для обиды не было. Я добавил еще. Потянуло на философию.
НЕПОНЯТНО ОТКУДА В ГОЛОВУ ПРИШЛА МЫСЛЬ, ЧТО НУЖНО ПРОЩАТЬ ЧЕЛОВЕКА СРАЗУ ЖЕ. ВО ИЗБЕЖАНИЕ ЛИШНИХ ТРАТ НА СПИРТНОЕ, ТАБЛЕТКИ И ТАКИХ ЛОВКАЧЕЙ, КАК Я.
Обида – издержка людского разума. Она порождает месть и другие расхожие заблуждения. Часто ли мы благодарим тех, кто ответно наступает на ногу? Даже если совсем растоптать обидчика, он не сделается лучше. Возможно, вообще умрет. Схлестнутся два уязвленных эго. Если враждуют родители, в их битве участвует и ребенок. Итого уже трое, четверо, пятеро… И ты, Вадим, один из них. Помнишь, как влез в долги, чтобы семья поселилась в хорошем месте? Теперь ипотека – чуть ли не единственное, что вас связывает. Все якобы потому, что близкие не разглядели твоей тонкой душевной организации.
СТРАННОЕ ДЕЛО: ВСЕ АЛКАШИ И БАБНИКИ ПРИЧИСЛЯЮТ СЕБЯ К НЕПОНЯТЫМ ГЕНИЯМ.
Чувство собственной значимости стало для тебя выше всего на свете. Примерно те же мотивы, вероятно, движут сейчас Борисом. Желание отомстить женщине так ловко маскируется под отеческую любовь.
Я заснул беспокойным сном. Хотелось нормально выспаться, пусть обстоятельства и не благоприятствовали этому. Упавшую в проход голову постоянно задевали своими бедрами чуть ли не все пассажиры рейса.
На Пхукете нас обдало жарой. Пальмы вяло покачивали большими лапами. Подло мстило похмелье. Оказалось, что Боря совсем не знает английского. Пришлось взять на себя роль переводчика. После тяжелого перелета я с трудом понимал мяукающий акцент местных. Таксист всю дорогу допытывался: откуда мы и зачем приехали. Во избежание лишних расспросов я назвал вымышленную цель: mojito and ladyboys.
– Good. На-hа. It’s a great experience! – радостно отозвался таец. Похоже, вполне искренне.
На Пхукете мы всю неделю ездили по отелям в надежде отыскать Славика. Где-то нас допускали к журналу гостей, а где-то вежливо, но настойчиво выпроваживали. Если администратор отказывался идти навстречу, мы заходили с тыла: раздевались до плавок и в таком виде проникали в гостиницу со стороны пляжа под видом отдыхающих. Я совсем обгорел и с тоской поглядывал на стакан холодного пива в руке нетрезвого постояльца.
– Вот они! – прошептал Борис и шмыгнул за пляжный сортир.
Я посмотрел в указанную сторону. Умение отличать своих за границей помогло мне выявить три объекта: маму с мальчиком и худощавого персонажа. Последний одной рукой натирал своей даме спину, а другой подливал в бокал из бутылки. Значит, вот этого хочет женщина?
Я вернулся к клиенту. Боря все так же сидел в засаде за туалетом с растерянным видом.
– Что будем делать? – спросил он.
– Дождемся, – говорю, – когда кто-то из взрослых свалит. Лучше, конечно, мать. Мужика можешь не бояться – он юридически для ребенка вообще никто.
Солнце пекло безжалостно, но, похоже, только меня и Борю: отдыхающие как ни в чем не бывало прожаривали свое сало. Наконец мамаша поднялась на локтях с шезлонга и направилась в глубь отеля.
– Ну все, папаша. Теперь твой выход. Буду на том углу ждать вас в машине – и сразу рванем.
Боря сильно переживал. Как мультяшный злодей, он озирался по сторонам, привлекая к себе внимание.
– Ладно, – говорю, – для моральной поддержки немного побуду рядом. Действуй.
На дрожащих ногах стокилограммовый Борис подошел к шезлонгам. Славик был занят мороженым, поэтому встреча отца и сына получилась прохладной.
– Я забираю Славика, – обратился Борис к худощавому персонажу, – а ты это, давай не дергайся.
Ухажер проявил чудеса дипломатии.
– О чем речь, забирай. Конечно. Только давай сначала погуляем возле отеля. Пусть Славик к тебе привыкнет, и поезжайте.
Борис наконец оттаял. Он шел вместе с сыном по залитой солнцем насыпной дорожке и, наверное, думал о том, как было бы хорошо приехать сюда еще раз на пару с ним. Сзади следовал мамин друг. Я развернулся и уже было пошел к машине, как вдруг идиллию нарушил истошный крик:
– Help! Help! Kidnapper! Kidnapper! Неlp!
Со Славиком на руках мамин хахаль бежал в сторону отеля. Боря гнался за ними, но потом замер в растерянности. Поднялся неимоверный шум. Все кричали на разных языках мира. Орали даже заплывшие жиром бюргеры, что сутками напролет возлежат у бассейна. Два цепких тайца-охранника с ловкостью обезьян прыгнули на Бориса, повалив его на колючий влажный газон. Боря даже не пытался сопротивляться. Казалось, в этот момент что-то сломалось внутри его. И, увы, не ребро, а нечто жизненно важное. Такое, что каждый раз заставляет нас вставать по утрам.
Я подогнал машину к выходу из отеля в попытке спасти клиента. Как раз в этот момент Бориса вывели под руки подоспевшие полицейские. Рубашка на его широкой спине вся намокла и испачкалась. Клиента усадили в авто с мигалкой и повезли в участок.
Поговорил по душам с Борисом я лишь в России, когда он возвращал мой белый льняной пиджак, который я успел передать ему в участке полиции. Ночи в Таиланде холодные. Особенно если ночуешь на каменном полу тюремной камеры. Шконки там, к сожалению, не предусмотрены. Говорят, некоторые так и не доживают до приговора.
Мне вспомнился разговор с тайским юристом по фамилии Мо, которого я тогда нанял для
