к «Эноле Гай»; что это – хитрый ход по завоеванию внимания тайной пассии, способ не палиться перед «главой», который, наверное, был официальным парнем «Энолы».
Но сейчас, глядя на тебя, стоящего по ту сторону двери, понимаю: это не так.
Не может быть такого лица у человека, который смотрит лишь на знакомую, инструмент по завоеванию девушки. Располагающимся на дне души бабским чутьем я чётко поняла: ему всё это время нравилась я.
Это и польстило, и отяготило в то же время.
«Этого еще не хватало».
Серьезно, что это за ситуация такая? Меня украла пара маньяков, у них тут ошивается третий, позволяющий им удерживать меня. Парочка поссорилась, и один убил другого, а сейчас планирует меня. Третий явился посмотреть на шоу? Или попросит отдать меня ему?
Если будет так, то, может, стоит согласиться? Может быть, это мой шанс сбежать: нужно воспользоваться симпатией Камэла, надавать намеков, может быть, даже прибегнуть к чему-нибудь радикально-эротическому – и, возможно, я вырвусь на свободу?
Пока одна часть меня строила стремительные планы, вторая не собиралась возвращаться ни в какую свободу. «Гори оно всё синим пламенем!».
«И все же, – думала я, играя с ним в крокодила через запертую дверь, – зачем ты опять пришел? Чего ты теперь хочешь?».
Никак не могу понять тебя, Камэл.
Я не понимаю, но опираюсь на дверь примерно там, где должно быть твое плечо. Тебе этого не видно, а я представляю, что опираюсь не на дверь, а на тебя: и мне становится немного легче.
Из-за того, что сейчас ты здесь, по ту сторону стекла; из-за того, какое у тебя сейчас лицо; из-за того, что ты не в порядке из-за меня, пустота внутри, образовавшаяся в эти последние дни, заполняется невероятным, густым, искрящемся теплом. Я вся в мурашках изнутри и снаружи, и всё, что мне хочется – чтобы этой двери больше не было.
Ты смотришь на меня, я смотрю на тебя: зачем говорить, если и так все понятно. Мы в ловушке: ты с той стороны двери, я – с этой.
Читаю по губам: «Я вернусь».
С решительным видом ты уходишь, а искрящееся тепло покидает меня дорожками слёз на щеках, вновь образуя пустоту.
Мелькает запоздало надежда: «А вдруг всё устроится?».
И тут же гаснет, провалившись в образовавшийся во мне вакуум: я не могу представить это «устроилось». А в моей жизни действует правило: чего не можешь представить, того не существует.
Зато само собой представляется, что «глава» убивает Камэла, а затем наступает и мой черёд. Ясно вижу, как «глава» взмахивает лопатой, закапывая нас в одной могиле в каком-нибудь лесочке. Лицом к лицу, чтоб на веки вечные.
Что ж, «быть неразлучными до самого истления» звучит довольно романтично. Если не суждено прожить ещё хоть день, такое сойдет за утешительный приз.
Глава
Впервые за долгое время дела пошли на лад.
Мне удалось обернуть смерть Энолы в свою пользу и стабилизировать ситуацию. Все убедились, что в изоляторе действительно Крушина, чья аура разбалансировала здоровье Энолы Гай, вызвала выкидыш, и, в конечном итоге, привела к гибели и матери, и ребёнка. Все уверились, наконец, в правильности той охоты. Аналитики воспряли духом, с двойным энтузиазмом взявшись спасать заблудшие потенциалы. Сновидец, наконец, выдохнула, убедившись, что я запретил посещение потенциала, опасного для жизни.
Так-то никто особо и не рвался к Крушине, кроме одного единственного человека. Его не убедила даже смерть Энолы. Он ворвался в кабинет стремительно, и с порога бросил:
– Что это всё значит?
Не ожидал я такой страсти от него. Понятно теперь, почему Ё-на места себе не находила.
Я вербовал Камэла полтора года назад: и тогда это был молчаливый пацан, гудящий от напряжения как телеграфный столб. Он был в бегах – и я за ним немало помотался. Сдается мне, ему порядком надоело скрываться от милиции, иначе бы я ни за что не настиг его.
Погасшие глаза, неровно отросшие волосы, замасленный ворот куртки. И лицо, выражающее абсолютную апатию и смирение. Таких лиц не бывает у детей – и это вызывало дрожь.
Сейчас Ё-на видит в нём сильного, красивого парня, каким он, безусловно, является. Но полтора года назад он был подростком, убившим отчима и сбежавшим из дома. Он принял меня за милиционера – и вышел ко мне. Выслушал меня – и последовал за мной.
Он был готов на всё, лишь бы больше не являться частью того мира.
Это ненормально спокойное выражение лица было частью его потенциала: слишком большая выносливость делает порог эмоций тоже размытым. Я никогда не видел его удивлённым, весёлым или расстроенным.
Но сейчас он просто в ярости.
Потрясающе. Вот что может сделать с человеком вожделение. Грех этим не воспользоваться.
Такую метаморфозу интересно наблюдать, но лучше бы пресечь ее на корню. У меня на эту сладкую парочку другие планы.
– Я слишком долго позволял тебе делать что вздумается, Камэл, – говорю твёрдо, негромко, размеренно. Это лишь разгневанный юноша, и нужно вернуть его на землю. – Я закрою глаза на нарушение приказа тобой и Энолой, потому что знаю, что вы хотели, как лучше. – Камэл стушевался и опускает взгляд: попался, голубчик. – Моя вина, что я это позволил – и посмотри, к чему это привело. Я потерял Энолу, и не могу рисковать тобой: Крушина действительно опасна.
Не знаю, был ли Камэл близок с Энолой, но её смерть – неоспоримый факт. Камэл задумался, а, значит, время козырей:
– Или есть особая причина, по которой ты должен с ней видеться?
Готово. Метнувшийся на меня испуганный взгляд янтарных глаз, чуть ссутулившиеся плечи, кровь, бросившаяся в лицо. Минуту назад это был самец, готовый к битве за территорию, но сейчас это снова испуганный мальчишка.
Усилим эффект. Финальная точка.
– Есть что-то, что ты хочешь мне рассказать?
И вдруг он меня удивил. Уже второй раз за день.
– Она мне нравится.
Похоже, я его недооценил и не угадал с манипуляцией.
– Она мне нравится, как женщина, – повторил он уже более твёрдым голосом, с каждым словом становясь всё увереннее. Взгляд этого нахала, направленный прямо на меня, досаждает. – И я не вижу в этом ничего удивительного или странного.
Вот же, блять. Да когда ж такое успело произойти? Когда ты успела влюбить его в себя так сильно?
Хотя, если подумать, умения влезать людям в душу тебе было не занимать. Вспомнить хотя бы тот случай в сарае под звёздами.
Дело принимает скверный оборот. Хотя за минуту до я был уверен в своей победе.
– Я хочу продолжать
