не было. К месту нахождения обеих машин уже выехали вездеходы Императорской Службы Спасения. А вот ночных начинали искать только уже с приближением рассвета.
Маркграф Палеокастронский маркиз Берголо, не видя ничего, смотрел в затылок сидящего впереди пилота. Оленька не вернулась. Он гнал от себя страшные мысли, он верил, что любимая где-то приземлилась, может дотянули до материка, может сели где-то на островах в районе пролива Лаперуза, или, чем чёрт не шутит, даже на японском юге Сахалина или даже на Хоккайдо. А может их подобрали из воды японцы, ведь там было много их кораблей. Правда, после удара акустическими торпедами у самураев вряд ли было много времени и возможностей кого-то там вылавливать. Разве что вытащили во время спасательной операции, вынимая из воды барахтающихся в холодной воде членов экипажей утонувших кораблей и судов обеспечения.
Холодная вода. Маркиз с ужасом представлял себе судьбу экипажа Си-33, если им пришлось приводняться на поверхность моря вдалеке от суши или каких-нибудь судов. Сколько человек может выдержать в ноябрьской воде? Десять минут? Пятнадцать? Тут никакой спасательный плотик не поможет.
Их АР-4 разбежался по летному полю и оторвался от земли, набирая высоту и ложась на курс.
* * *
ЯПОНСКАЯ ИМПЕРИЯ. СЕВЕР КОРЕЙСКОГО ПОЛУОСТРОВА. 2 ноября 1921 года.
На рассвете их подняли, и, запихнув в кузов грузовика, повезли на полигон. Тряская дорога не добавила Борису утреннего оптимизма, а зверское обличье старшего унтера Пришибеева, встречавшего их на полигоне, не сулило ничего хорошего.
— Так, сынки бедовые и барышни румяные! В моём хозяйстве забудьте кто вы — офицеры, ветераны или просто замечательные парни или девицы. Моя задача сделать так, чтобы вас не убили в первом же бою новой войны, даже если для этого мне придётся убить вас собственноручно на этом полигоне!
Норкин хмыкнул про себя, отметив парадоксальность фразы, но демонстрировать свою ухмылку не стал.
— Итак, неумёхи! Запомните три вещи. Первая — меня зовут старший унтер Пришибеев. Обращаться ко мне именно так и никак иначе. Второе — вы не в сказку приехали, а в Центр переподготовки бойцов 777-го полка «Три топора» Сил Специальных операций. И третье — на ближайшие две недели я для вас третий по старшинству командир на этой грешной земле. Третий, после Господа Бога и Государя Императора. Всё всем ясно или мне непонятливому лично повторить? Молчите? Стало быть, ясно. Вещи свои побросайте у стены вон того сарая. В сарае найдёте всё для вас необходимое — кирки, лопаты, носилки и даже тачки. А также воду и сухпаи. Брёвна и доски с следующем сарае. Это вам приветственное поощрение, в реальности у вас ничего этого может и не быть. Итак, слушай боевую задачу! До конца сегодняшнего дня вырыть взводные окопы полного профиля, со всеми полагающимися по Уставу ходами сообщения и всем прочим, включая огневые позиции пулемётных расчетов, позиции для миномёта, блиндажи, отхожие места и остальное. Предупреждаю сразу, в том, что вы успеете вырыть и обустроить, вы и будете ночевать. Ах, да, забыл, и ямы для костров не забудьте выкопать и обустроить, а то околеете тут до утра, тут вам не Новый Илион. И копайте быстрее, иначе до захода солнца не успеете насобирать для костров хворост и кизяк, а в темноте это делать куда сложнее, уж поверьте моему слову. Факелы и прочее зажигать запрещается. Вопросы?
Кто-то поднял руку. Пришибеев недобро сверкнул глазами:
— Имя?!
— Прапорщик Войцеховский! Господин старший унтер-офицер Пришибеев! А кто у нас тут командир взвода и командиры отделений?
Пришибеев хищно усмехнулся.
— А об этом, деточки, вам предстоит доложить мне на вечерней поверке по всей форме. Как вы это будете выяснять между собой — сугубо ваше дело. Хоть убеждайте, хоть поубивайте друг друга. А я на это всё полюбуюсь.
* * *
На фото: Георгий Георгиевич Горшков
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. 2 ноября 1921 года.
— Кто разрешил маркизе Берголо участвовать в боевых вылетах?! Тем более в ночных?!!
Бледный главком ИВВС стоял навытяжку посреди кабинета. Он меня хорошо знал и понимал, что пока я буду метать громы и молнии ему лучше помолчать, не нарываясь на мой гнев ещё больше. А шутка ли! Сбили самолёт с Ольгой! Ну, даст Бог, может и не сбили, но на аэродром в Светлой их машина не вернулась.
— Ну, граф?! Чего молчите?!
Поняв, что дальше молчать уже опасно, генерал Горшков заметил:
— Государь, мы не могли ей отказать. Она офицер и с началом войны, согласно порядка частичной мобилизации офицеров запаса маркиза Берголо вернулась в действующую армию, прибыв в свой дальнебомбардировочный полк, как это и было указано в её офицерской книжке. В этой же книжке, помимо чина «капитан», указана её военно-учетная специальность: «летчик-пилот бомбардировщика». Капитан маркиза Берголо опытный офицер, многократно участвовавшая в боевых вылетах и в Великой войне, и в Турецкой компании 1918 года, она три с половиной месяца воюет в этой войне. Какие у меня были основания не допускать её к полётам?
Моя щека дернулась.
— Граф, скажите на милость, а вы что не знали, что она — мать моего старшего сына? Или для вас это пустой звук?! Как я буду смотреть ему в глаза? И младшему её, когда он вырастет?!
Главком ИВВС сказал лишь три слова:
— Это война, Государь.
В душащей меня ярости я прошёлся по кабинету. Господи Боже, как же это всё похоже на Ольгу. Безумие! Оставить младенца с нянечками и гувернантками, а самой отправиться в боевой вылет! Безумство!
— Как вы её допустили к боевым вылетам.
Сказано было глухо и безо всякой нотки вопросительности. Горшков вытянулся (хотя казалось куда уж больше) и четко ответил:
— Я имел с ней беседу. Пытался воззвать к её благоразумию, к тому, что у неё младенец на руках, что она вообще пока не должна быть в армии, но она сказала, сказала гордо и спокойно, что если я не допущу её к боевым вылетам, то нанесу оскорбление её офицерской чести и чести дворянки Империи. И что она будет требовать в полковом офицерском суде права на сатисфакцию.
Морщусь.
— Георгий Георгиевич, ну что за патетическая ерунда! По дуэльному кодексу она не может вас вызвать на дуэль. Вы — генерал, а она — капитан.
Кивок.
— Это так, Государь. Но вы сами Высочайше одобрили поправки
