Филипповых к родителям!
— Точно! Ты постоянно твердила мне, что не нужно ехать домой! Не отпускала меня одного! И вдруг резко передумала! — Влад растеряно смотрел перед собой.
— Мама, как ты могла? Ты понимаешь, что ты наделала? Господи, да неужели этому миру нужны только деньги? — Ксения стояла посреди комнаты и кричала. Из глаз ливнем текли слёзы. — Ты понимаешь, что, когда выйдешь из тюрьмы, мне будет сорок! — она смотрела на мать в ожидании ответа.
Наташа молчала, отвернув лицо к окну. Ксения выбежала из комнаты. Было слышно, как хлопнула входная дверь.
— Не переживай, — полковник жестом руки сказал Владу не двигаться, — ей нужно проветриться. Наши ребята её далеко не пустят. Они предупреждены. Знаете, что самое ужасное? — полковник закурил сигарету. — То, что зная о драгоценностях и имея хороший доход от бизнеса, Наташа была искренней в своих намерениях заполучить в наследство половину дома и одолжить денег у родителей! Тебе всё время было мало! Чёрт возьми, так сколько на самом деле нужно человеку? Скажи, Наташа, сколько тысяч долларов тебе нужно для счастья?
Она молчала.
— Ты всё предусмотрела, — он не дождался ответа, — и подставной номер, и смс-сообщения мужу, все детали были продуманы! Но ты не ожидала, что я решу идти до конца! Что я не уеду отсюда, пока не назову имя убийцы! И вы решили рискнуть и убрать меня. Вы не побоялись, что в доме я был не один, — полковник не успевал выдыхать дым, как снова затягивался сигаретой. — Но, к сожалению, промахнулись! А зря! Вам следовало меня придушить. Тогда вы были бы на свободе. Но у Бога на меня, видимо, другие планы. Видимо, я ещё нужен кому-то на этой земле, — он послал благодарный взгляд вверх. — Кстати, всё могло закончиться весьма неплохо для вас, но Антон оказался не только дилетантом в преступном мире, но и редкостным тупицей! Жадность взяла верх над разумом, и вместо того, чтобы бежать из города с состоянием, он решил проверить, не подделка ли это, и отнёс одну серьгу на оценку в местный ломбард. Более того, он зачем-то явился на похороны! Так поступают в основном маньяки, которые приходят посмотреть на концовку режиссированного ими спектакля. Я сначала не узнал его. Я даже думал, что он померещился мне! Но потом я вспомнил! Меня словно осенило! И тут мозаика начала складываться. Я мысленно перебирал пазлы в голове. И этим утром у меня всё сошлось, — полковник вытер пот со лба. Его щёки горели, а под глазами начали проступать синяки от хронического недосыпа.
— Саша, друзья, милый, — Наталья встала с кресла, — простите меня! Бес попутал! Каждый мог оказаться на моём месте! Саша, ты же можешь не впутывать меня в это дело? Антон возьмёт всю вину на себя. Мы же родственники! Помоги мне! Я обещаю, вы больше никогда меня не увидите! — она металась от Юли к Владу, от Влада к полковнику.
— Влад, любимый, помоги мне! — она упала на колени перед мужем. — Прости меня!
Влад встал, не обращая внимания на жену. Он подошёл к окну, где стоял Беляк. Взяв пачку сигарет, лежащую на подоконнике, он закурил. Сергей Васильевич приподнял брови, но не сказал ни слова. Через несколько секунд он спрятал сигареты в карман джинсов.
— Саша, ну прошу тебя, помоги!
Александр Петрович не смотрел на Наташу. Глазами он перебирал маленькие цветочки, рассыпанные по обоям гостиной, мысленно собирая их в один букет.
— К сожалению, Наташа, тебе уже никто не поможет. Я всегда говорю, что человек сам делает выбор, как ему жить, с кем жить и какой должна быть жизнь. Это твой выбор, — полковник от злости чуть не подпалил край усов. — И вообще, просить меня о помощи было с твоей стороны очередной глупостью.
— Хорошо, — она встала с колен и демонстративно отряхнула брюки, — я справлюсь и без вас. Я найму лучшего адвоката, и посмотрите, мы с вами ещё выпьем чашечку чая на следующее Рождество.
Александр Петрович сглотнул подкативший к горлу комок ненависти. Он промолчал. Кивком головы он подал Беляку какой-то знак. Через минуту в комнате появились двое сотрудников милиции в штатском. Они демонстративно сложили Наташе руки за спину и защёлкнули наручники. Казалось, в это мгновение в комнате никто не дышал. Все молча смотрела на Наташины руки. На выходе из комнаты она обернулась.
— Только маме не говорите, она не переживёт.
— Если она пережила то, что ты её сдала в дом престарелых, то и это она переживёт, — полковник встал со стула.
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю всё. Разве ты это ещё не поняла? Если честно, то я не удивлён, — он махнул рукой оперативникам, и те вывели её из дома.
Александр Петрович поднял с пола семейный портрет и повесил его на место.
— Вот теперь всё на своих местах, — он выглянул в окно и, убедившись, что машина уехала, задёрнул занавеску и развернулся к присутствующим. — Уважаемые родственники! Нет, просто родственники! С этого момента, если вы случайно встретите меня на одной из минских улиц, то, проходя мимо, просто кивните головой. Если вы вспомните про мой день рождения и захотите поздравить меня с праздником, положите трубку на место и идите дальше заниматься своими делами. В крайнем случае, просто отправьте открытку по почте. Если же у вас случится беда и вам потребуется моя помощь — звоните, я отвечу и постараюсь помочь вам насколько это будет в моих силах. Что ж, на этом у меня всё, — он обтянул свитер и направился к выходу. — Ах, да, чуть не забыл. Юля, Влад, драгоценности будут переданы в музей. Такова была последняя воля ваших родителей. Так что не утруждайте себя поисками справедливости, закон будет не на вашей стороне, — он сделал несколько шагов и снова остановился. — И не забывайте навещать своих родителей чаще, чем один раз в двадцать лет.
Полковник быстро собрал свои вещи, и уже через двадцать минут дорожный указатель с надписью «Мозырь» замелькал в зеркале заднего вида.
Глава 17
«Главное, чтобы у каждого был дом, где нас ждут».
Александр Петрович сидел во главе стола на своей кухне. Его лицо было пурпурного цвета, глаза налились кровью. Казалось, ещё секунда и сосуды лопнут, покрыв белоснежное глазное яблоко десятками красных нитей. Губы были крепко сжаты в тонкую нить, как будто он испытывал нечеловеческие мучения. А вместо рта на лице виднелись лишь усы.
— Аааааааа, — прокричал он.
— Именно так, наверное, и звучат голоса грешников, когда их жарят
