там?
— Короче, сериал про бывшего мафиози, который вышел на свободу после двадцати пяти лет тюрьмы…
Но тут слушателя срубил сон, он протяжно захрапел, периодически что-то бормоча себе под нос. Остап заснул вслед за ним.
Разбудила его громкая команда: «Подъем!». Остап открыл глаза и увидел довольное лицо Фунта.
— Просыпайся, горемыка! Тебя ждет ринг! — проорал он.
Ржавый никак не отреагировал на звуки и вопли, продолжая спать.
— А поделикатнее нельзя? — обратился к Фунту Остап.
— Чего? Я по-петушиному не понимаю, — гыгыкнул Фунт.
— Опять ты со своими шуточками…
— А что голос такой усталый? Небось всю ночь вчера месил черное тесто с перцем?
— Ты меня реально достал! — Остап резко вскочил на ноги, занес было кулак, но дуло помповика, направленное прямо в лоб, побудило его остановиться.
— Но-но, не дергайся! Пахан мне рассказал о твоей способности. Так что я подготовился. Задумаешь какую-нибудь глупость, тут же пристрелю не раздумывая. Уяснил?
— Уяснил.
У дверей сарая стояла уже знакомая троица. Шайка Фунта. Мушкетеры, как обозвал их Крот. Только сейчас Остап заметил, что все они были похожи друг на друга, как три капли воды.
«Словно из инкубатора», — мелькнуло в голове.
— Давай руки в ноги, и шуруй. Публика заждалась, — поторапливал его урка.
— Воды хоть можно попить? — спросил Остап.
— Можно.
— А похавать дадите?
— Перед боем не положено.
Они добрели до огороженной невысоким забором площадки. Судя по валяющимся тут и там кускам дерьма, это был загон для скота. Вокруг толпился народ. Казалось, посмотреть на бой пришло все население Алькатраса. Женщины, мужчины, дети, рабы с интересом рассматривали Остапа и тихо перешептывалась.
Фунт грубо впихнул пленника в загон и громко объявил:
— Почтеннейшая публика, попрошу внимания. Сейчас вы увидите бой! Но в этот раз мы немного изменили правила. Это будет смертельная битва!
Остап содрогнулся и ринулся обратно к дверце загона, но на него уставился черный глаз помповика.
— Не шали, — сказал Фунт и плотоядно улыбнулся. — Отошел на середину. Быстро!
Остап выполнил приказ. А что ему еще было делать?
— Запускайте зомбаря! — громогласно возвестил Фунт.
Появились двое урок, которые держали под руки связанного зомби мужского пола. Рожа его была перемазана сажей. Глаза бешеные, рот кривился в зверином оскале. Из одежды имелись только семейные трусы в полоску и порванная майка-алкоголичка. Едва мертвяка развязали и выпустили в загон, он бросился на соперника. Режиссер, а ныне боец, не растерялся и влепил правой в челюсть. Зомби не шелохнулся. Та же реакция последовала на удар с левой.
— Это нечестно! — в сердцах выкрикнул Остап, и в ту же секунду кисти противника легли ему на шею.
Слюнявый рот, усеянный осколками гнилых зубов, приближался. Вот-вот доберется до шеи. Остап напрягся и что есть силы долбанул нежить лбом. А потом еще раз, и еще, и еще. До тех пор, пока отвратительная рожа не превратилась в кровавое месиво. Но зомби так и не ослабил хватки. Тогда Остап схватил его за запястья и с хрустом переломал, словно это были две спички. Движимый животными инстинктами, мертвяк не угомонился, продолжал напирать. Остап сделал ему подсечку. Пожиратель плоти с грохотом рухнул на спину, а его разозлившийся противник принялся охаживать уродливую башку ботинками до тех пор, пока она не треснула, как орех.
Толпа разразилась овациями. Отовсюду слышались восторженные крики.
Остап приободрился. Он поднял вверх руки со сжатым кулаками и представил себя Рокки Бальбоа, стоящим на вершине лестницы, которая ведет к главному входу в художественный музей Филадельфии.
— Остап! Остап! Остап! — скандировали люди.
«Ого, они даже знают мое имя!» — подумал он и послал присутствующим улыбку.
— Победа! Остап завалил зомбаря! — проорал Фунт. — Но не спешите расходиться, почтеннейшие урки! Самое интересное впереди!
На сей раз в загон запустили сразу двух мертвяков. «Леди» и «джентльмена». Он был высоким и худым, одетым в одну лишь майку-алкоголичку, на теле виднелись следы от ножевых ранений. Она — взлохмаченная, с огромными буферами и совершенно голая. Только увидев их, Остап сразу же придумал им клички: Панин и Семенович.
— Сдохните, падлы! — заорал он и ринулся в атаку.
Ударом ноги с разворота отбросил Семенович на несколько метров и занялся Паниным. Снова использовал подсечку. Панин брякнулся на землю. И Остап раздолбал его черепушку подошвами ботинок. Потом метнулся к забору, вырвал из него кол и вонзил его в пасть Семенович. Острие вылезло у нее из затылка.
— Ну и как вам такое⁈ — обратился он к толпе.
— Остап! Остап! Остап! — раздавалось со всех сторон.
— Я чемпион!
— Да-а-а-а!
— Кто я⁈
— Чемпион!
— Еще раз! Кто я⁈
— Чемпион! Чемпион! Чемпион!
Победитель вытянулся по струнке и запел, не особо попадая в ноты, арию Кощея Бессмертного из одноименной панк-оперы «Сектора газа»: «Вы слыхали как дают…» и далее по тексту. Публика затихла и замерла, внимательно слушая. Когда Остап закончил, грянул настоящий шквал рукоплесканий. Чемпион картинно раскланялся.
Если бы несколько дней назад кто-то сказал ему, что он будет драться с зомби и одержит победу, он бы не поверил. Московская жизнь известного режиссера была подчинена строгому расписанию. По понедельникам и средам — спортзал. Пятницу и субботу забирала Гузель. Раз в месяц — ужин с родителями. Иногда — спонтанные встречи с друзьями. И — работа, работа, работа. Впрочем, Остап не жаловался. Нет, конечно, и на него порой накатывала черная тоска, да такая, что хотелось выть, но это случалось крайне редко, отвлекаться на депрессии и раздумья о смысле жизни элементарно не хватало времени. Но вот сейчас, находясь на ринге в Алькатрасе, он осознал, до чего же скучно жил. Не жил, а существовал! А настоящая жизнь — вот она, тут! Остап ощущал небывалый прилив энергии. Он был настроен сворачивать горы и усмирять бурлящие океаны. Весь мир лежал у его ног, а он был победителем.
— А теперь финальная битва! — провозгласил Фунт.
Толпа замерла в ожидании, а супергерой крикнул:
— Валяй, Фунтяра! Что за блюдо ты приберег на десерт? Очередного зомбака? А может быть, тролля? Или самого Бейна? Выпускай всех сразу, я им быстро рога пообломаю!
— Финальный бой! — повторил урка и вытолкал в загон Ржавого.
Ослабевший коммунар стоял, покачиваясь, повязка пропиталась кровью, лоб покрывала испарина. Его широко раскрытые глаза покраснели, а ноздри
